Кепка как у гопников: Как называется кепка гопников?

Как называется кепка гопников?

Благодаря киноиндустриии у жителей стран СНГ сложился определённый образ уличного хулигана – «гопника», как его иногда называют. И состоит он из спортивного стиля одежды и неизменной кепки. Как называется кепка гопников знают не все, как и то, что это уважаемые во всём мире почитателями стиля casual, делового и спортивного кепка восьмиклинка и уточка. В современное время этот стереотип начинает уходить в небытие и кепка как у гопника уже представляется нам модным аксессуаром, который способен подчеркнуть индивидуальный стиль и чувство вкуса. Некоторые люди хотели бы попробовать, но не знают – под что надевают кепку уточку, кроме как под спортивную одежду. Мы попробуем определить – как можно использовать эти аксессуары, чтоб задиристый и небрежный вид был полезен Вашему образу!

Кепка восьмиклинка – это неувядающая классика, в Европе и США её называют головным убором разносчика газет, так как именно их предпочитали мальчишки, торгующие прессой на улицах старой Англии в 20-х годах ХХ века. Ещё её называют кепкой Гетсби, после выхода в 1974 г. одноимённого популярного фильма, в котором главный герой щеголял именно в таком головном уборе. Восьмиклинка – это объёмная кепка, сшитая из восьми кусков ткани, соединённых маленькой пуговкой на макушке. Эта кепка имеет твёрдый козырёк и очень удобно, мягко садится на голову. Ярко такая кепка смотрится в сочетании с подтяжками и бабочкой, классическими брюками и рубашкой, или, если Вы хотите, более простой и удобный casual образ то надевайте её смело с джинсами, пиджаком и лёгким свитером, или футболкой. Восьмиклинку можно игриво сдвинуть на затылок, или таинственно приспустить немного набок. Очень популярны в этом сезоне кепки из натуральных, шерстяных и твидовых тканей, она создают сдержанный и невероятно стильный образ истинных британцев. Большой выбор таких модных, качественных кепок Вы можете найти на страницах нашего интернет магазина у производителей Goorin Bros. и Bailey.

Также популярностью в спортивном стиле одежды пользуется кепка уточка. Она получила своё название благодаря схожести немного вздёрнутого вверх козырька с утиным клювом. Этот головной убор любят за комфортную посадку на голову и универсальность. Кепки уточки аккуратно и уместно смотрятся на всех, плотно садятся на голову, а небольшой жёсткий козырек защищает глаза от осадков и солнца. Сейчас эти кепки любимы не только мужчинами, но и девушками, которые надевают их под джинсы, обувь на каблуке и укороченное пальто, или пиджак. Уточки шьют из различных материалов – шерсти, кожи, хлопка, льна. Бренд Goorin Bros. предлагает даже кепки, сплетённые из соломы, летние, яркие и бесконечно стильные!

Множество недорогих моделей вышеописанных кепок Вы сможете найти в каталоге нашего интернет магазина. Сделать удачный выбор Вам помогут фото головных уборов с разных ракурсов, подробные описания и консультации наших операторов. Мы доставим Ваш аксессуар бесплатно по всей России, с возможностью примерки в Москве и Санкт-Петербурге!

• Как правильно носить рэперскую кепку?
• Как правильно носить бейсболку?

Почему гопники носили кепки

В 90-х годах эти ребята были повсюду. И хотя сегодня гопники как явление практически не встречается, их узнаваемый образ прочно вошел в фольклор и историю.

Настолько, что некоторые вещи прочно ассоциируются с гопником-хулиганом и навсегда оказались изгнаны из гардеробов приличных молодых людей. И если кожаные куртки и спортивные штаны по отдельности уже встали на путь реабилитации, то головному убору гопников, кепке, пока еще приходится нелегко.

Интересно, что гопники появились вовсе не в постперестроечное время. Название и явление возникли гораздо раньше, в 1920-х годах, когда в Санкт-Петербурге было открыто городское общежитие пролетариата (ГОП) для приезжающих в город в поисках работы обедневших крестьян. Население этого общежития получило свое название соответственно аббревиатуре заведения. Население города с опаской относилось к ничего не имеющим за душой и готовых на многое «гастарбайтерам», а те, в свою очередь, создали собственную культуру.

Помимо схожих интересов и ценностей (не будем здесь о них упоминать, они довольно малочисленны и широко известны), гопники отличались от обычных граждан своим внешним видом. Редкий консерватизм и конформизм заставляли носить поколения и поколения гопников в разных городах один и тот же набор одежды – спортивные штаны, кожаные куртки, остроносые ботинки или кроссовки и кепки (сегодня многие даже не знают, с чем еще можно носить кепку, если не со спортивным костюмом).

Именно кепки, пожалуй, и стали их визитной карточкой.

Плоские кепки, часто кожаные, также берут свое начало в моде 1920-х годов (в отличие от появившихся позже спортивных штанов наподобие «Адидаса»). И если в те годы кепки в России еще носили многие, со временем этот головной убор встречался на гражданах все реже, пока не был окончательно монополизирован гопниками.

Кепка как декоративный элемент костюма использовалась гопниками скорее функционально, и кроме того, где-то на неосознаваемом плане ношение кепки отдавало дань историческим традициям появления этого сословия – первые жители пролетарского общежития тоже носили похожие кепки. Известно, что гопники предпочитали очень короткую стрижку машинкой или брили голову, что, в свою очередь, требовало дополнительной защиты от солнца, дождя и снега, – и здесь выручала кепка. Кроме того, у кепки был козырек, помогающий скрыть лицо, что также часто было на руку тем, кто промышлял мелким хулиганством.

Несмотря на кажущуюся одинаковость, кепки гопников отличались фасоном. Самыми распространенными были кепка-восьмиклинка и кепка-уточка. Восьмиклинка, «кепка Гетсби», – классическая респектабельная модель, пришедшая к нам в 1920-х годах из Великобритании. Как следует из названия, кепка шилась из восьми одинаковых секторов-клиньев, что обеспечивало изделию объем.

Ее можно увидеть на старых фотографиях в образах английских джентльменов. Часто ее шили из шерсти, твида и других плотных тканей, позволяющих головному убору держать форму.

Кепка-уточка получила свое название благодаря вытянутой форме и чуть приподнятого вверх козырька, напоминающего птичий клюв. Как правило, это был более неформальный, летний вариант, поэтому часто такие кепки шились из хлопка или льна. Как и восьмиклинка, «уточка» имела жесткий козырек, защищающий глаза от дождя и солнца.

В случае с гопниками для обеих моделей предпочитался практичный всепогодный вариант из кожи, натуральной или искусственной, в универсальном черном цвете.

Козырек закрывал глаза, а сама кепка глубоко надвигалась на голову. Интересно, что появившийся позже дополнительный головной убор гопника – спортивная шапка – наоборот надевался как можно дальше от лица, практически стоя на голове, обязательно открывая уши и лоб.

Поэтому можно считать, что козырек был главным преимуществом кепки в глазах гопников.

Каждая кепка перед тем, как стать частью образа, подвергалась кастомизации:  нужно было согнуть козырек как можно сильнее, чтобы он стал похож на фрагмент скрученного рулона, но при этом не сломался – этот финальный  штрих превращал обычную кепку в обязательное слагаемое образа гопника. Современные дизайнеры (например, Гвасалия из Vetements, несколько сезонов эксплуатирующий тему российских 90-х), обращающиеся к прошлому в поисках вдохновения, увидели в образе гопника повод для ностальгии и определенный символ эпохи. Безусловно, этот образ благодаря своей распространенности и повторяемости прочно вошел в архивы истории. И хотя его состав и комбинаторика (кому еще приходило в голову так настойчиво миксовать кожаную кепку со спортивным костюмом) во многом необъяснимы, остается только признать, что он по какой-то причине существовал довольно большой отрезок времени практически в неизменном виде.

И это может быть доказательством функциональности такого необычного набора – кожанки, спортивных штанов и обязательной кепки.

ПОЧЕМУ ГОПНИКИ НОСИЛИ КЕПКИ | Soberger

В 90-х годах эти ребята были повсюду. И хотя сегодня гопники как явление практически не встречается, их узнаваемый образ прочно вошел в фольклор и историю.

Настолько, что некоторые вещи прочно ассоциируются с гопником-хулиганом и навсегда оказались изгнаны из гардеробов приличных молодых людей. И если кожаные куртки и спортивные штаны по отдельности уже встали на путь реабилитации, то головному убору гопников, кепке, пока еще приходится нелегко.

Интересно, что гопники появились вовсе не в постперестроечное время. Название и явление возникли гораздо раньше, в 1920-х годах, когда в Санкт-Петербурге было открыто городское общежитие пролетариата (ГОП) для приезжающих в город в поисках работы обедневших крестьян. Население этого общежития получило свое название соответственно аббревиатуре заведения. Население города с опаской относилось к ничего не имеющим за душой и готовых на многое «гастарбайтерам», а те, в свою очередь, создали собственную культуру.

Помимо схожих интересов и ценностей (не будем здесь о них упоминать, они довольно малочисленны и широко известны), гопники отличались от обычных граждан своим внешним видом. Редкий консерватизм и конформизм заставляли носить поколения и поколения гопников в разных городах один и тот же набор одежды – спортивные штаны, кожаные куртки, остроносые ботинки или кроссовки и кепки (сегодня многие даже не знают, с чем еще можно носить кепку, если не со спортивным костюмом).

Именно кепки, пожалуй, и стали их визитной карточкой.

Плоские кепки, часто кожаные, также берут свое начало в моде 1920-х годов (в отличие от появившихся позже спортивных штанов наподобие «Адидаса»). И если в те годы кепки в России еще носили многие, со временем этот головной убор встречался на гражданах все реже, пока не был окончательно монополизирован гопниками.

Кепка как декоративный элемент костюма использовалась гопниками скорее функционально, и кроме того, где-то на неосознаваемом плане ношение кепки отдавало дань историческим традициям появления этого сословия – первые жители пролетарского общежития тоже носили похожие кепки. Известно, что гопники предпочитали очень короткую стрижку машинкой или брили голову, что, в свою очередь, требовало дополнительной защиты от солнца, дождя и снега, – и здесь выручала кепка. Кроме того, у кепки был козырек, помогающий скрыть лицо, что также часто было на руку тем, кто промышлял мелким хулиганством.

Несмотря на кажущуюся одинаковость, кепки гопников отличались фасоном. Самыми распространенными были кепка-восьмиклинка и кепка-уточка. Восьмиклинка, «кепка Гетсби», – классическая респектабельная модель, пришедшая к нам в 1920-х годах из Великобритании. Как следует из названия, кепка шилась из восьми одинаковых секторов-клиньев, что обеспечивало изделию объем.

Ее можно увидеть на старых фотографиях в образах английских джентльменов. Часто ее шили из шерсти, твида и других плотных тканей, позволяющих головному убору держать форму.

Кепка-уточка получила свое название благодаря вытянутой форме и чуть приподнятого вверх козырька, напоминающего птичий клюв. Как правило, это был более неформальный, летний вариант, поэтому часто такие кепки шились из хлопка или льна. Как и восьмиклинка, «уточка» имела жесткий козырек, защищающий глаза от дождя и солнца.

В случае с гопниками для обеих моделей предпочитался практичный всепогодный вариант из кожи, натуральной или искусственной, в универсальном черном цвете.

Козырек закрывал глаза, а сама кепка глубоко надвигалась на голову. Интересно, что появившийся позже дополнительный головной убор гопника – спортивная шапка – наоборот надевался как можно дальше от лица, практически стоя на голове, обязательно открывая уши и лоб.

Поэтому можно считать, что козырек был главным преимуществом кепки в глазах гопников.

Каждая кепка перед тем, как стать частью образа, подвергалась кастомизации:  нужно было согнуть козырек как можно сильнее, чтобы он стал похож на фрагмент скрученного рулона, но при этом не сломался – этот финальный  штрих превращал обычную кепку в обязательное слагаемое образа гопника. Современные дизайнеры (например, Гвасалия из Vetements, несколько сезонов эксплуатирующий тему российских 90-х), обращающиеся к прошлому в поисках вдохновения, увидели в образе гопника повод для ностальгии и определенный символ эпохи. Безусловно, этот образ благодаря своей распространенности и повторяемости прочно вошел в архивы истории. И хотя его состав и комбинаторика (кому еще приходило в голову так настойчиво миксовать кожаную кепку со спортивным костюмом) во многом необъяснимы, остается только признать, что он по какой-то причине существовал довольно большой отрезок времени практически в неизменном виде.

И это может быть доказательством функциональности такого необычного набора – кожанки, спортивных штанов и обязательной кепки.

Стиль 90-х: фото одежды в духе гопников

Словно «гопник» я впервые услышала в советском детстве. Так моя бабушка дразнила отца, если он надевал кепку и забывал надеть шарф. Значение этого слова я не понимала, а спросить стеснялась, но догадывалась, что люди эти малосимпатичные и, скорее всего, опасные. Узнать его истинное значение меня сподвигли события последних модных сезонов. И в первую очередь сенсационный успех французской марки Vetements и нашего Гоши Рубчинского.

И идейный лидер Vetements Демна Гвасалия, и Рубчинский — дети 1990-х с их безоговорочно гопницкой эстетикой гранжа, постпанка и прочей вакханалии, в которой всего было намешано, как у тех самых беспризорников, которых в России как раз и называли гопниками. Потому что в начале XX века они находились в ведении государственного общества призора, располагавшегося в Петрограде на Лиговке, в самом бандитском районе города.

Конечно, уличная мода начала наступление по всем фронтам еще во времена хип-хоп-революции. Рэперам надо сказать спасибо за спортивки over size и приспущенные штаны. Футбольным фанатам — за очередной виток логомании на новом уличном этапе, ну и не будем забывать нормкор, знамя которого было поднято уже почти три года назад. Однако все эти альтернативные по отношению к мейнстриму процессы до поры до времени, казалось, не затрагивали большую моду.

Но так только казалось. На самом деле уличные модники уже давно смешивали люксовые бренды со спротивными марками, не говоря уже о стилистах, которые запросто сочетали вечернее со спортивным, высокое с низким, гламурное с простецким. Просто теперь граница стерлась окончательно. Ничего смешивать больше нет нужды — толстовки, подозрительно напоминающие продукцию культовых спортивных гигантов, легко обнаруживаются в коллекциях Домов моды, до сих пор имевших исключительно люксовый статус. Кашемировые пальто на подиумах давно выглядят словно с чужого плеча, шубы из драгоценных пород меха носят с драными джинсами, а гигантские худи — с кружевными юбками и платьями. Белье заменяет одежду, да и фрагменты военной униформы идут в ход.

Слово «гопник» происходит от аббревиатуры ГОП – Государственное общество призора за трудными подростками.

Все это гопницкое великолепие на подиуме демонстрируют бритые наголо девочки-модели. Гопники в нашем представлении тоже должны быть бритыми: те, настоящие, образца 1920-х — чтобы вши не завелись, а поздние, из ностальгических 1990-х — чтобы убегающего хулигана нельзя было поймать за волосы. Отсюда те самые бритые затылки, которые многие помнят по нашим 1990-м, тем, что принято называть лихими. Многие помнят и треники, заправленные в носки, свитера, заправленные в джинсы, и непременные кепки на тех самых бритых головах.

Тогда самыми колоритными были, конечно, «любера», подмосковные качки, державшие в страхе всю столицу. Они профессионально занимались спортом и гордились своими мускулами — в точности как современные it girls, которые
бегают на Патриарших и занимаются боксом на «Красном Октябре». На
красивых тренированных телах вся эта нарочито босяцкая одежда выглядит все же совсем иначе, нежели в гранжевые 1990-е, когда в моде были сутулые и угрюмые девочки-подростки.

И тем не менее международный успех российского модельного агентства с говорящим названием Lumpen, специализирующегося на нестандартных, а порой странных лицах, каких в России немало, говорит о многом. А его звезда, модель с именем откровенно блатного звучания Vsevolod Sever Cherepanov, упрямо напоминает обложки Face и i-D тех лет. Так что эта «новая» мода кажется до боли знакомой тем, кто ее носил с удовольствием двадцать лет назад. Похоже, что поколение тридцатилетних дизайнеров вспоминает ту эпоху с ностальгией и заставляет весь мир пережить ее заново.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

ГОПАМ, УРОДАМ И ДАУНАМ — НЕТ

Гопники, кто они, и как с ними бороться?

…На голове у гопника располагается его гордость и величие — кепка.
Цвета обычно черного, фирмы «Adidas», модели «классической» — так
они её называютэту абсолютно безобразную «восьмиклинку». Важный компонент
одежды – «олимпийка» (куртка от спортивного костюма). Завершают всё
это чудо спортивные штаны (трико), которые являются гордостью и величием
гопоты. Довершает общую картину такие мелочи, как абсолютно не нужная
гопнику «барсетка», в которой обычно хранится пустота. Но понт — дороже
денег!

В руках также могут присутствовать чётки; но не для молитвы, как у
мусульман, а грубо вырезанные огромные четки, которые гопы крутят
туда-сюда (возможно, вентилируя вокруг себя пространство?).

Акт 1. История гопничества на постсоветском пространстве.

Откуда в России появилось необъятное гоп-движение? Да станет вам
известно, что каждый девятый житель России побывал в местах не столь
отдалённых. А это накладывает свой глубокий отпечаток на человека.
У многих из заключенных есть дети, и вы прекрасно понимаете, какую
«высокую» культуру воспитания получит ребёнок. Это одно. Второе: в
тюрьме сидят далеко не глупые люди, им нужна смена «кадров». А где
взять самое подходящее «сырье»? Конечно, из гопников. Есть ещё и третье.
Посмотрите, в каких условиях живет большинство людей — коммуналки,
кое-где бараки, а новые безликие микрорайоны, где улица — основа воспитания.
Что эта среда может привить подрастающему человеку, кроме жестокости?
Бытие определяет сознание…

Где же корни происхождения этого странного «народца»? Возле Москвы
есть замечательный город Люберцы. Он испокон веков славился своими
отменными огурцами и хулиганами. А как же именоваться всей этой «высокоинтеллектуальной»
толпе? Конечно — «любера». Основное их занятие было – «метелить» всех,
кого ни попадя, и грабить мирных прохожих – хоть «старушек с бубликами».

Теперь перейдем к более «современному» термину — гопота. На тюремном
жаргоне есть такой термин – «гоп-стоп» (уличное ограбление). Путём
долгих физических и умственных стараний любера превратились в гопоту.
И понеслось…

Акт 2. Форма одежды и отличительные признаки gopus vulgaris (лат.
— гопник обыкновенный).

Позволю вам напомнить основной «стиль» одежды гопоты. Врага надо
знать в лицо!

Начнем, пожалуй, с головы. Хотя головой этот отросток туловища, куда
они помещают пищу, назвать сложно. На голове у гопника располагается
его гордость и величие — кепка. Цвета обычно черного, фирмы «Adidas»,
модели «классической» — так они её называютэту абсолютно безобразную
«восьмиклинку», очень напоминающую головной убор известного клоуна
Алёши Попова. Может быть, гопники просто любят цирк?

Далее: на гопнике присутствует очень важный компонент одежды — олимпийка
(куртка от спортивного костюма). Завершают всё это чудо спортивные
штаны (трико), которые являются гордостью и величием гопоты.

На ножных отростках у гопоты обычно одеты либо кроссовки с рынка,
либо туфли с тупым квадратным носком, которые очень «гармонируют»
со спортивными штанами.

Довершает общую картину такие мелочи, как абсолютно не нужная гопнику
«барсетка», в которой обычно хранится пустота. Но понт — дороже денег!
В руках также могут присутствовать чётки; но не для молитвы, как у
мусульман, а грубо вырезанные огромные четки, которые гопы крутят
туда-сюда (возможно, вентилируя вокруг себя пространство?).

Откуда же пошла такая мода? Может, все гопники — это выдающиеся спортсмены
и гордость нашей страны? Нет, друзья мои, эта «мода» пришла, опять
же, из тюрьмы. Где не хватает формы для з/к, и заключенным разрешают
носить спортивные костюмы. Стоит отметить, что некоторые особо «продвинутые»
гопники носят олимпийки вместе с джинсами и даже брюками от «строгого»
костюма… Выглядит это очень забавно!

Акт 3. Анатомофизиология гопника.

С точки зрения анатомии, гопник представляет из себя крайне дистрофичный
организм. Давайте разберёмся.

Голова от умственного перенапряжения обычно коротко стриженная —
чтобы не нагревалась. Внутри головы обычно наблюдаются две патологии.
Первая – «пустянка головного мозга». Вторая — травматическая радиальная
извилина от кепки. Обе неизлечимы и смертельно опасны. Мышцы очень
слабо развиты. Это легко доказать — большинство своего времени гопник
проводит на корточках — видать, стоять не может.

Выделительная система. Если большинство времени гоп проводит на корточках
— значит, хочет ср..ть. Хочет, а не может — целых две патологии!

Пищеварительная система настроена на один вид пищи — семАчки. Это
вид гоп-пищи. Они употребляют их постоянно и в огромных количествах.
Достаточно уничтожить все подсолнухи на Руси, и начнется мор гопников.

Половая система отсутствует — гопники размножаются почкованием из
кепок. Чем больше кепок — тем больше гопников. Граждане, уничтожайте
кепки! К тому же многие гопники просто поотмораживали свои органы
размножения — результат ношения спортивных штанов в зимнее время.

Акт 4. Психология общения гопников.

Как вы знаете, гопники живут по «понятиям». Обычно люди просто живут
по общечеловеческим законам. Но нет, гопота живет по «понятиям». Причем
эти «понятия» никакого отношения не имеют к так называемым «воровским»
законам зоны, которые имеют ряд мудрых правил. Гопота всего лишь знает
пару фраз. Мы же знаем гораздо больше, и заболтать гопника не составит
труда любому нормальному человеку. Но все же я приведу несколько «коронных»
фраз гопников, и нужные ответы на них. Рассмотрим подробнее.

Первая фраза: «Кто ты по жизни?» — Ожидаемый ответ: «Пацан!», «Босяк!»,
«Вор!», «дядя Степа!». Абсолютно не ожидаемый ответ: «Фанат!», «Скин!»,
«Дзен-будист из храма, построенного в честь сороковой годовщины воинствующего
гитлерюгенда…». Такие ответы обычно выбивают ломкую трехнейронную
систему в голове гопника, и он тут же начинает «виснуть». Но тут необходимо
сделать небольшое отступление, чтобы рассказать о происхождении слова
«пацан». «Вы должны знать, что большинство тюремных жаргонных слов
произошло из иврита, не прошло мимо и слово «пацан». Оно происходит
от слова «поц» — с еврейского – «член» (да-да, тот самый!). И, следовательно,
«пацан» — маленький член» (цитата из книги Григория Климова «Протоколы
советских мудрецов», стр. 184, 315). Хотите называть себя еврейским
словом, да и еще намекать на размеры вашего органа — хорошо, будьте
пАцАнАми!

Теперь пора вернуться ко второй фразе гопов. Она не важна по своей
сути, самое главное — ответ на неё: «С какой целью интересуешься?»
— это стопроцентный хит по «зависанию» гопников! А так как гопник
умственно не развит, то на этом разговор может быть завершен.

Акт № 5. «Культура» гопоты. Места скопления.

Как вы, наверное, догадались, гопники обладают «высокой» культурой
поведения и общения. На счёт общения сказано выше, рассмотрим их поведение.
Обычным местом скопления гопоты являются лавочки у подъездов многоэтажных
домов в «спальных» микрорайонах крупных и средних городов, на которых
гопники ведут «высокосветские» беседы: кто кого сегодня уже видел,
сколько забрали денег у восьмилетнего малыша толпой в десять человек,
кто больше съел семАчек и т.д. и т.п.

В маленьких населенных пунктах вроде Зеленой Поляны любимым местом
скопления гопоты является ж/д вокзалы. Куда гопники приходят посмотреть
на поезда, нормальных людей (которые крайне редко появляются на «их»
перонах), а так же просто обсудить насущные проблемы (см. предыдущий
абзац).

Время от времени гопники выбираются на особые сборища — дискотеки.
Это такое место, где гопники проводят время. Там они размахивают своими
ручными и ножными отростками в такт ужасной и непереносимой нормальными
людьми попсе.

Каждый уважающий себя гопник имеет дома несколько кассет с блатными
песнями (опять же, мода, пришедшая из мест лишения свободы). Особой
популярностью пользуется хит Михаила Круга «Владимирский централ».
Если гопник не знает эту песню наизусть, значит он не пацан…

Акт № 6. Способы борьбы с гопническим движением.

Способ борьбы может быть только один — физическое уничтожение гопоты.
Может применяться и психологический способ борьбы — достаточно сжечь
кепку («кепарь»), и гопник умрет…

Подводя итог выше сказанному, отметим положительный момент — в больших
городах гопники практически выродились как класс. Этому способствует
постепенное улучшение уровня жизни, культуры. А также бурное развитие
различных неформальных молодежных движений в малых городах (фанаты,
те же скины и т.д.). Будущее гопников нам видится незавидным…

Так что будем надеяться, что через пару лет наше Отечество избавится
ещё от одного зла — гопничества, которое её преследует уже второе
десятилетие…

«Гопники – они мешают нам жить!..» — первым это, похоже, понял Майк
Науменко (группа «Зоопарк»).…

По материалам интернет-изданий

——————————————————————————————————————

Гопники (интервью с Джеком)

Гопники, герои одного из рассказов американского фантаста
Рэя Бредбери,

живут на одной из темных планет во вселенной. Существа — слуги темной

энергии, они являются живым воплощением зла в галактике.

«Впервые этот термин ввел в обиход музыкант группы Зоопарк

[ныне, к сожалению, покойный] Майк Науменко», — говорит

Константин «Джек» Кутузов , беседу с которым ведет корреспондент

«ПерекрЁстка» (П.) Теперь мы употребляем это слово как определение

людей, принадлежащих в большей частью к молодежи, которые и

обладают чертами этих злобных существ.

П.: Ну все же, как ты думаешь, кто такие эти пресловутые
гопники на самом деле? Это молодые люди…

ДЖЕК: По своему достаточно богатому опыту я знаю, что в настоящий
момент это молодые люди…

П.: Между шестнадцатью…

Д.: Сейчас уже гопником можно быть и в тринадцать лет и… до двадцати
пяти.

П.: Я-то думал, что все т.н. новые русские — гопники.

Д.:Ну не все…

П.: Большинство.

Д.: Многие повадки новых русских действительно гопнические. Гопники…
Я думаю, что это не возрастное явление. Скорее, социально — культурное.
В принципе, я считаю, что внешние проявления здесь не так уж и важны.
Ты-то конечно знаешь, как выглядят гопники?

П.: Тренировочные штаны…

Д.: Да, плохой вкус.

П.: Типичный плохой вкус.

Д.: Широкие брюки, короткие стрижки, частенько гигиена не соблюдается.
Грязные ногти, очень неопрятные руки. Естественно, одежда соответственно.
Тренировочные костюмы, высокие «языкастые» кроссовки. А образец остепенившегося
гопника это костюм, широкие штаны, лакированные ботинки, шелковая
рубашка, расстегнутая до пояса. Мощная золотая цепь. Гопники, как
правило, ребята крепкие. И они не ходят по одиночке.

П.: Т.е. они выглядят… сексуально!?

Д.:Ну это уже… Гм, гм… Я считаю, что фашисты гораздо приятнее
чем гопники.

П.: Ммм…

Д.: Вопрос сексуальности, это вопрос вкуса. Кому-то нравятся безногие,
кому-то гопники, а кому-то фашисты.

П.: Но на самом деле, гопники это социальная проблема.

Д.: Это проблема индивидуальная.

П.: То есть как?

Д.: В принципе, гопники… Они не существуют до тех пор, пока ты с
ними не сталкиваешься. Тебе когда-нибудь приходилось сталкиваться
с ними?

П.: Нет.

Д.: Ну, тебе очень повезло. Ты бы тогда гораздо больше… Ты бы смог
вблизи почувствовать их сексуальность. Я думаю, тебе бы «понравилось».
Многим нет до них дела. Многие даже не знают кто это такие. Но когда
ты с ними сталкиваешься, когда они тебя окружают, и начинают с тебя
требовать… Они подходят к тебе и говорят: «Эй, парниша, дай тыщу!»
«А зачем тебе?» «Да на пиво!» Как правило у них предлог такой. Или
просят у тебя закурить… Ты куришь?

П.: Нет…

Д.: «А у тебя сигаретки нет?» «Нет.» «Да ладно прикидываться…» Конечно
в более резких выражениях. Ну что ты на это скажешь? Пожмешь плечами?
«А в рожу хочешь?» Хочешь?

П.: Нет, не хочу.

Д.: Не хочешь, а получишь. Они, как правило знают, что им откажут
в их незначительной просьбе дать немного денег. Они подкатывают, заранее
зная, что ты им откажешь. Это им нужно только для того, чтобы набить
морду.

П.: Неужели они при этом получают какое-то удовлетворение?

Д.: Ты знаешь, они всегда обитают стаей. Здесь очень важную роли играют
стайные инстинкты. Я был свидетелем разговора гопников, они ехали
в автобусе и один рассказывал другому как это происходит. Просто потрясающая
схема. Я бы сказал, парадигма: «Вот вчера мы тусовались на ЦСКА. Человек
десять. Я приехал, водки выпили, но нам мало показалось и мы еще захотели.
Пошли, там, идем. И вдруг видим мужичек какой-то. Говорим одному из
наших: «Давай-ка, иди, покажись перед ним» Итак, они одного посылают,
а другие смотрят в сторонке, чем это закончится. Тот, кого послали
начинает: «Ну как у тебя с деньгами-то». Одни сразу начинают , боксируют,
еще что-то. Тут подлетают другие и начинают дубасить. Потом он продолжает
рассказ: «Ой. Как нам было весело…»

П.: На самом деле, я думаю, что у гопников, у них своя, особая культура.
Она связана с определенной музыкой, с определенными книгами, с определенными
пристрастиями…

Д.: Ну, насчет книг [смеется] можно поспорить. Они вряд ли уделяют
этому сегменту культуры особое внимание. Ну а музыка… Сейчас это
такая танцевальная музыка, нет, не элитное техно, а т.н. евро-дэнс.


П.: Неужели, Masterboy?

Д.: Ну да… Caрella, Masterboy, Army of Lovers… И, непременно,
когда они собираются вместе и пьют водку, русский шансон. Такие персоны,
как Шуфутинский, еще чего-нибудь такое…

П.: Ага, Шуфутинский — точно отвратительная музыка. А сексуальные
пристрастия гопников? Я считаю, что они спят только с привокзальными
проститутками. Это так?

Д.: Да нет, ты знаешь… Когда-то был такой журнал, он назывался «Контр-культура».
В нем уделялось много внимания теме гопников. И там публиковались
такие статьи на тему: «Как развлекаются гопники? «Я не могу сказать,
что это привокзальные проститутки. Подругами гопников становятся девушки.
Которые живут…

П.: По соседству?

Д.: Именно. Им скучно во дворе. И они тоже тянуться в гопниковские
компании. Им может быть это не нравится. Но такова жизнь. Честно говоря,
вспоминая «Контр-культуру», там, конечно была только чернуха, и все
было немного приукрашено, но хочешь знать как гопники проводят свой
досуг?

П.: Конечно.

Д.: Сперва они пьют в подвале водку, потом курят анашу,
потом занимаются сексом. Там было как-то написано, что сначала мальчики
занимаются с девочками, а потом все скучковываются [они же не могут
по одиночке] и друг с другом. Причем без разделения полов.

П.: Просто какая-то сатанинская оргия! Это что правда?

Д.: Ну да.

П.: На самом деле тема гопники и секс…

Д.: Нет, нет, это не тема для отдельного разговора. Гопники те же
люди, и ничто человеческое им не чуждо, но… Сексом тоже надо заниматься
со вкусом.

П.: А у гопников вкус отсутствует. Секс гопников это секс одной минуты.


Д.: Да, одной минуты [и часто] плюс букет всяких нехороших заболеваний.
Компании гопников это аналог американского гетто. Причем с теми же
явлениями. Они ассимилированы, как и ниггеры. Даже внешние проявления
те же: короткие стрижки и широкие штанины. И движения такие же резкие.
И рэп гопникам тоже нравится. Тематика песен такая же: «Замочи мента,
эй, замочи мента». Т.е. это антиобщественные и деклассированные элементы.


П.: А что происходит с гопниками, когда они взрослеют?

Д.: Некоторые перестают быть гопниками. Но, честно говоря, я почти
уверен, что смертность в их среде гораздо выше чем, допустим, у нас
с тобой. Они доживают до тридцати пяти, сорока лет. Они спиваются.
Они деклассированные элементы. Очень немногие выходят на высокий жизненный
уровень. Многие становятся бандитами. Треть гопников заканчивают свои
дни в тюрьме. Это группа риска. Сам понимаешь.

П.: А может ли получиться из группы гопников мафия районного масштаба?


Д.: Да, конечно. У них все поделено.

П.: Неужели все эти ребята в тренировочных костюмах, которых мы видим
каждый день у подъездов наших домов, и которые по вечерам гуляют в
парках нашего города и есть та самая пресловутая русская мафия?

Д.: Да, некоторые группировки контролируют коммерческие палатки.

П.: Группировки гопников?

Д.: Да, конечно. Но у них есть очень сильная конкуренция. Уголовные
авторитеты, которые пользуются влиянием, уже взяли все под свой контроль.
А гопники — это уличные группировки, это дебоширы на улицах. Ты идешь
вот темной улочкой а вон и они стоят. Причем не только для того, чтобы
тебя ограбить, а просто…

П.: Использовать нас в качестве боксерских груш?!

Д.: Какое отличное сравнение! Мне нравится.

П.: Хорошие мальчики ходят в спортзал! Так все-таки получается, что
гопники действительно несут с собой злобную, темную энергию. В черных
рубашках, широких черных брюках…

Д.: Ты знаешь, но ведь у некоторых людей они даже вызывают симпатию.
Некоторым девушкам они даже нравятся: черный шелк рубашек, расстегнутых
по пояс, золотые цепи…

П.: Настоящие мачо!

Д.: Перстни, фиксы в зубах…

П.: Отталкивающие впечатление!

Д.: Да, да. У таких как мы они вызывают отвращение. Я бы даже применял
к ним чисто фашистские меры.

П.: Какие?

Д.: А какие меры фашисты применяли к евреям? Просто давить их в особых
лагерях! Я считаю, что это было бы вредом во благо. Гопников невозможно
перевоспитать.

П.: Но во благо чего? Латинская пословица гласит: «Usu diverso». Любое
зло может обернуться добром. Есть ли и у гопников какие-нибудь положительные
стороны?

Д.: Вопрос интересный. Я об этом очень много думал. Ты можешь сказать:
«Да, но ведь гопники это тоже люди».

П.: Многие из них ведь физически здоровы. Они могут стать отцами крепких
детей.

Д.: Да… Но я считаю, что они только гадят. И так как их гадство
никакой пользы не приносит, то все. Что они делают это вред.

П.: Но ведь это жестоко!

Д.: Причем это активный и умышленный вред. Это не пассивность, когда
человек ничего не делает, но что-то потребляет: это паразит. А здесь
это умышленное уничтожение нас с тобой. Здесь вопрос стоит так, либо
они нас, либо мы их. о мы с тобой можем сделать это только на уровне
рассуждений, а они это делают на другом уровне: они мочат.

П.: Я считаю, что…

Д.: Плохо и то, что гопничество живет во всех нас.

П.: Как осознание принадлежности к какой-то большой группе?

Д.: Не только. Гопничество — это грубая агрессия против человеческой
личности. Неужели ты никогда не хотел никого ударить. Просто, чтобы
разрядиться?

П.: Я человек миролюбивый…

Д.: Мы сдерживаем эту потребность в себе, а они культивируют насилие.


П.: Это ужасно! Гопники — это очень низкая ступень культуры. Они как
будто возвращаются в своем поведении к первобытным людям. Плюются,
кидают бутылки…

Д.: А хиппи? Они ведь тоже стремились к первобытному обществу.

П.: Но они ведь не плевались на улицах! Они вплетали в волосы цветы…


Д.: И трахались в кустах.

П.: Гопники тоже могут трахаться в кустах… Если они темной ночью
насилуют девочку.

Д.: Ну не знаю.

П.: Может быть это возвращение к состоянию первобытной агрессии связано
с инстинктом самосохранения, самовыживания? Может быть гопники просто
хотят выжить в жестоком мире каменных джунглей?

Д.: Ну в принципе, да… Да… о как мне кажется, что их агрессия
идет от зависти. Вот идет по улице человек. Он выглядит благополучным.
Почему бы его не обуть?

П.: Зависть к интеллектуально более развитым?

Д.: Гопники они же люмпены. Они как ниггеры. Их родители чернорабочие
или лимитчики. Трагедия нашего общества в том, что они не замечает
той опасности, которую несут в себе гопники, их культура развивается
и даже поощряется. Гопники это не политическое явление.

П.: Скорее, культурное. По твоим словам получается, что чем меньше
внимания наше государство уделяет культуре, тем больше гопников появляется
с каждым днем на наших улицах. Падает уровень образования, падает
уровень жизни и сейчас, наверное, уже каждый первоклассник потенциальный
гопник.

Д.: Совершенно верно!

П.: Я нарисовал в своем воображении страшную картину. Если продолжать
в том же духе, то можно представить, что гопники со всей России вот
вот объединятся в одну большую гопно-коммуну. Начнется массовое уничтожение
интеллектуальной элиты. И однажды они придут за тобой. Выволокут тебя
за волосы в коридор и расквасят, извини, лицо о трубу мусоропровода.


Д.: [смеется] Бог с тобой. У меня даже мурашки пробежали по телу.
Даже думать об этом страшно… Они, наверное, стоят ближе к анархистам.
Они не хотят работать, они хотят все просто взять. И я думаю, что
коммунисты в семнадцатом году думали как гопники: «Зачем работать,
когда все можно взять».

П.: Таким образом, зависть к богатым и умным это признак гопничества.


Д.: Один из признаков.

П.: Я вспомнил одного когда-то высокопоставленного чиновника, академика
Лысенко. Помнишь, как он громил ученых генетиков с трибуны партийного
съезда? А его безвкусные галстуки? Получается что он был гопником?


Д.: Но ты не смешивай: гопники это стая. По отдельности ты гопников
не встретишь. Причем, гопники сосредоточены в крупных городах. А в
деревнях…

П.: Там своя, особая, крестьянская культура. Гопники часть культуры
городской.

Д.: Верно. Куда бы ты не пошел, ты везде встретишь гопника. В последний
раз я встретил гопников в консерватории.

П.: ???

Д.: Да, да…

П.: Вот сюрприз! Неужели они слушают классическую музыку?

Д.: Они пошли туда с подружками или это была экскурсия от школы. Они
сидели в заднем ряду, громко открывали пивные банки и смакуя грызли
семечки.

П.: Погрызение семечек это ведь, наверное, тоже признак гопничества.


Д.: Безусловно.

П.:Ну что ж, мы обсудили почти все темы, которые касались гопничества.
Давай подведем итоги. Итак, гопники несут в себе злую, темную энергию,
как волки они собираются в стаи и не обладают хорошим вкусом.

Д.: Это следствие их стайного образа жизни.

П.: Да, да. Ведь есть какие-то определенные образцы, которым они следуют.
Они ведь одеваются как кто-то. Кстати, у них есть какие-нибудь кумиры?


Д.: Хороший вопрос… Уголовные авторитеты.

П.: Спортсмены, естественно.

Д.: Да, и спортсмены. Определенные звезды эстрады.Ну и просто сверстники.
В своей одежде они следуют принципу практичности. Короткие стрижки
для того, чтобы нельзя было схватить за волосы. Широкие брюки чтобы
было легче махать ногами.

П.: Я подумал, что наверное, гопничество генетически заложено в человеке.
Иногда оно просто вырывается на поверхность.

Д.: И мы должны постараться сдержать это гопничество внутри нас и
не выпустить его на поверхность, а от ублюдков, которые терроризируют
по вечерам улицы, нас может быть когда-нибудь избавит господь.

П.: Что же, будем надеяться. Спасибо за интервью.

Гопники! Гопо Видео — GOPOTAS.at.ua

Для начала разберёмся с терминами.
Итак, Gopus vulgaris (лат. – гопник обыкновенный) – это
человекообразное животное из класса млекопитающих, имеющее некоторое
сходство с нормальным человеком вида Homo sapiens (лат. – человек
разумный). Характер отличается агрессивностью и озлобленностью. Внешний
вид – узким лбом, тупым, не обременённым интеллектом лицом.

Что нужно иметь для того, чтобы стать настоящим гопником?

1) Кепка. Без неё никуда. Кепка – всему голова, как бы это ни
странно звучало. Посмотрите на иллюстрацию. В глазах бедного гопника,
поправляющего свою экстравагантную причёску читается уныние, и по нему
видно, что он буквально теряет ориентацию в пространстве без столь
важного аксессуара одежды.

2) Штаны.
а) Спортивные штаны. Чем выше статус в иерархии
гопников, тем больше полос нужно иметь на штанах. Встречаются индивиды
с 2, 3, 4, а иногда даже и с 5 (пятью!) полосами.
б) Брюки от костюма. Костюма, естественно нет, поэтому приходится
носить только брюки. А если бы и был, то спортивная куртка смотрится
куда элегантнее на широких и могучих мускулистых плечах.

3) Обувь. Это практически одна из основных характерных черт
гопников. Самая популярная обувь – кроссовки. Если увидите якобы
гопника в ботинках или туфлях – это скорее всего не гопник. Это или
бандит, или просто мирный житель. Кроссовки должны быть обязательно
фирменные: Rebook, Adidac или столь же именитого производителя. Однако
большинство все-таки предпочитают беговые модели Abibas с задранными
вверх носками.

4) Куртка. Тут всё просто. Просто спортивная куртка с надписями, одноимёнными надписям на кроссовках.

5) Барсетка. Кстати, это потрясающе полезная и удобная вещь!
Гопники обычно носят в ней пустоту. Вам тоже не стоит нарушать
устоявшуюся традицию.

6) Семечки (или просто семки). Если у вас не будет всегда в
кармане горстки семечек – вы рискуете потерять несколько килограмм в
весе. Редкие особи Gopus vulgaris были замечены за поеданием нормальной
пищи.

Какой словарный запас нужно иметь, чтобы стать гопником?

Самое сложное заключается в том, что вам придётся отказаться от
всего лексикона, который вы использовали на протяжении всей жизни. Это
тяжело. Нужно уметь обходиться простыми и понятными фразами.

Учимся здороваться.
— Слы, мелочь/деньги есть?
— Слы, покурить есть?

Учимся развивать беседу.
– Ты чё такой дерзкий?
– Ты кто па жизни?
– А ты кто такой?

Если вашему собеседнику по каким-либо внешним не зависящим от вас
обстоятельствам не захотелось с вами общаться и он, ни с того, ни с
сего, прибегнул к рукоприкладству, то для того, чтобы ещё раз доказать,
что вы – настоящий гопник, стоит вежливо попросить:
– Только по лицу не бейте, пацаны!

Имейте в виду, что мир гопников очень интересен и разнообразен! Не
отказывайте себе в удовольствии приобщиться к этому популярному
молодёжному движению!

куда подевались гопники? – Москвич Mag – 16.11.2020

В ноябре в издательстве Individuum выходит книга Роберта Гараева «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х», которая еще до начала продаж успела войти в списки бестселлеров в интернет-магазинах. «Слово пацана» открывает дверь в мир, с которым сталкивался почти каждый из нас  — в мир гопников.

В своих широких спортивных штанах и заправленных в них свитерах они были повсюду. Они казались хтоническими чудовищами, хранителями русского инферно, но внезапно исчезли, как исчезла Атлантида. Роберт Гараев водит своего читателя по этому причудливому миру, как Вергилий водил Данте по преисподней. Мы слышим слова пацанов, видим их души, читаем помыслы. Вместе с ними мы «встаем в отмах» или, наоборот, оказываемся беспомощными «чушпанами», которых тормозит у ларька орава наглых и жестоких орков. И хотя книга посвящена преимущественно родной для Гараева Казани, любой, кто жил в России в конце ХХ и начале XXI веков, узнает свою настоящую родину. Все это было с нами.

Как это было

— Ты откуда? С кем мотаешься? — сквозь прошедшие годы задают прохожим сакраментальные вопросы герои книги Гараева. Казань его юности была разделена на полтораста участков, каждый из которых охраняло агрессивное пацанское племя — «улица», «контора» или «моталка». У каждой из них были своя иерархия и свои вожди, а сама «улица» была встроена в сложную систему «межплеменных» союзов и длящихся годами войн.

Почти так же было и в Москве, и почти в любом городе бескрайней страны. Хотя, конечно, московская гопота могла только позавидовать «татарам» в смысле их военной дисциплины и организованности. В столице Татарии субкультура пацанов превратилась в то, что назвали «казанским феноменом». Столичные пацаны чаще всего были участниками простых дворовых сообществ, которые гоняли в футбол или скрашивали досуг гоп-стопом на любительских, а не профессиональных основаниях. Хотя было и несколько ярких исключений, когда простая дворовая шайка превращалась в настоящее ОПГ по казанской модели. Там группировки были устроены в виде жестких иерархий, построенных по принципу возраста. В самом низу находились подростки 13–15 лет — «скорлупа». Через год «мотаний» они становились «суперами», потом «молодыми», «средними», «старшими» и, наконец, «стариками».

У каждой касты были свои смотрящие по возрасту, выполнявшие функции связи со старшими и отвечавшие за «сборы» — общие собрания для обсуждения текущей повестки группировки, событий «на районе», выработки планов нападений на враждебные «конторы» и т. д. В группировках действовали строгие ритуальные и этические правила. Лидеры объявляли войны и заключали мир с другими группировками, а также разбирали конфликты и назначали наказания. Этих последних было немного: избиение и «отшивание», то есть изгнание из группировки. Впрочем, изгоняли, как правило, тоже через избиение. Как и принимали.

Пацан — полноправный участник «моталки» — был, в рамках своего мировоззрения, абсолютным шедевром эволюции и вершиной пищевой цепи. Он соблюдал строгие правила — «понятия», в чем-то похожие на кодекс блатных, но с некоторыми важными отличиями. «Понятия» требовали постоянно демонстрировать «пацанские качества». Держать слово («пацан сказал — пацан сделал»). Защищать честь — свою и своей улицы. Уважать и беспрекословно слушаться старших. Сдавать деньги в общак («уделять на общее»). Быть храбрым до отчаяния и агрессивным, не спускать обид. Уважать других пацанов со своей «моталки», ставить общие интересы выше личных («вписываться за братву»). Были даже правила, регламентирующие конфликты и драки — что можно делать, а что «западло». Но все эти заповеди действовали только внутри сообщества.

Окружающих пацаны считали существами низшего сорта — «чушпанами», «чертями», «лохами» и «мажорами». Их можно (и даже нужно) унижать, бить, отнимать у них деньги и вещи, обманывать или заставлять выполнять мелкие и унизительные поручения. Один из героев Роберта Гараева описывает ситуацию, которая вызовет дежавю у каждого второго мужчины старше 20 лет в России:

«— Ты кто по жизни?
— Пацан…
— Да какой ты пацан, ты же черт!
— Ну, человек…
— П*дор тоже человек. Ты кто, чмо?»

После этого жертву грабили — отнимали наличность, снимали одежду. Иногда били. Иногда жестоко. Сейчас это трудно себе представить, но еще 20 лет назад важным призом в уличной охоте была одежда. Гопники часто одевались нарочито убого, чтобы было не жалко отдать свои шмотки жертве, с которой снимали модные вещи.

«Слышь, братан, такая тема, короче, у нас близкий умер, сейчас надо на похороны ехать. А ехать не в чем, как обрыган одет. Б**, давай поменяемся с тобой дубленкой, я тебе завтра завезу или сегодня вечером?» — пересказывает типовой «подъезд» своей боевой юности другой герой Гараева. Жертва понимает, что дубленка к нему не вернется, но с готовностью подхватывает спасительную версию, предложенную пацанами: «Да, конечно, вечером завези, можешь даже завтра завезти». Но на этом унижения не заканчиваются. Если под курткой обнаруживаются какие-то украшения, цепочки, то диалог продолжается. «О, епты, братан, трос у тебя тоже возьму, о**енная цепь. Тоже верну, чисто пацанам покажу».

Все это в полной мере выпало и на долю москвичей, чьи детство и юность прошли в 1980-е, 1990-е и даже 2000-е. Десятилетним пацаном я успел поучаствовать в качестве наблюдателя и в драке стенка на стенку между «текстилями» и «кузьмичами», проходившей на пустыре возле Кузьминского парка. Школьниками мы воровали арбузы у торговцев из Азербайджана, стреляли «двушки позвонить» у взрослых и до одури курили сигареты «Прима» в заброшках и долгостроях. В перестроечные годы в моей школе собирали дань с младшеклассников за забытую обувь или за право войти в столовую, а уличные драки были самым драйвовым развлечением у подростков моего поколения. Во второй половине 1990-х я учился в престижной школе в центре, но даже там было племя гопников, которые «забивали нам стрелки» и подкарауливали по дороге домой. Я перешел в другую «расу», стал «неформалом», экспериментировал с прическами, субкультурной музыкой и соответствующей одеждой. Но вокруг все еще доминировала эта русская хтонь. В автобусе (особенно на окраине или еще больше в провинции) то и дело слышался громкий шепот: «О, нах, гля — нифер, нифер». Это означало перспективу крепко подраться и, скорее всего, сильно получить «в копилку». Казалось, это — вечное, как русские березы в поле или ивы у спокойной реки. Но потом этого не стало.

Мама, я «любера» люблю!

Дворовая культура была в России всегда. Роберт Гараев находит ее корни в традициях кулачных боев, которые то запрещали, то вновь разрешали цари. В годы советской власти эти традиции получили новое развитие. Стремительная урбанизация и индустриализация привели к невиданному наплыву в города вчерашних крестьян. Лишенные корней и привычного уклада жизни, эти люди ютились в бараках, в типовых кварталах без центров культуры и досуга. Маргинализованная молодежь приносила из деревень свою традиционную ментальность, связанную с дележом территории, общинностью, недоверием к чужакам и дракам «село на село». После смерти Сталина власти объявили широкую амнистию, выпустив из лагерей 1,2 млн заключенных, и это придало формирующейся субкультуре городских окраин легкий криминальный привкус.

Но до 1970-х советская власть относительно успешно интегрировала деревенское население в растущую индустриальную экономику, а ее важнейшим инструментом были идеологизированные организации, такие, как комсомол. Но когда во время застоя начался кризис коммунистической идеологии и социальной модели, городские окраины принялись генерировать инферно. Люмпенизированные жители бараков и хрущевок из рабочих и комсомольцев превратились в гопников.

Уличные хулиганы становятся постоянными персонажами советских фильмов. Молодого человека Александры из «Москва слезам не верит» в подворотне подстерегают хулиганы. И только вмешательство Гоши в исполнении Алексея Баталова спасает его от расправы. Советский человек пока побеждает гопника. Но будущее принадлежит этим пацанам.

«Пацанов можно, в принципе, назвать “параллельным комсомолом”, — говорит Роберт Гараев. — Эти ребята переживали глубокий кризис общества. Вокруг — сплошное лицемерие власти. Ребята смотрят на своих родителей, которые по 20–30 лет проработали на заводе. Папа спивается, мама с утра до вечера работает и не видит белого света. А им хочется чего-то другого». И дети рабочих с городских окраин начинают создавать то, что все хуже получается у официальной власти — сообщество, солидарность, собственную этику. С высоты опыта 1990-х и 2000-х это звучит странно, но молодежные группировки 1980-х начинали с запрета на алкоголь и курение, которых было слишком много в повседневности спальных районов.

Самые известные гопницкие группировки Москвы «Ждань» и «Любера» возникли на базе спортивных секций. Молодежь качалась в спортзалах, вела здоровый образ жизни и демонстрировала свое отличие от поколения родителей. Но в отличие от неформальных субкультур, которые тоже расцветают в последнее десятилетие советской власти, эта позиция не приобретает политического характера. Большинство пацанов оставались глубоко аполитичными. Впрочем, были важные исключения.

Некоторые гопницкие группировки культивировали социально-политические ценности. Самым ярким примером были московские «Коммунары», возникшие в середине 1980-х. Группировка сплотилась вокруг своего лидера, сотрудника милиции, который создал полуподпольную спортивную секцию в одном из московских районов. Там занимались трудные подростки, состоявшие на учете в детской комнате милиции. Вскоре они превратились в самых ревностных защитников советской власти. Спаянные железной дисциплиной и полувоенной организацией, «коммунары» избивали фарцовщиков, спекулянтов, рэкетиров и неформалов, то есть всех, кто «позорит наш образ жизни». Идеология движения была основана на советском консерватизме.

Еще более знаменитые «любера», наводившие ужас на субкультурную молодежь, тоже считали себя советскими патриотами. Имя этой группировки впервые прогремело в апреле 1982-го, когда крепкие парни из подмосковных Люберец разогнали сходку неофашистов, пытавшихся отметить день рождения Гитлера на Пушкинской площади. Власти использовали «люберов» и им подобные группы для нападения на оппозиционную и неформальную молодежь: рокеров, панков, металлистов, диссидентов. Этот конфликт отражен в фильме «Бакенбарды», где герой Виктора Сухорукова становится фюрером молодежного движения, которое вырастает вокруг «традиционных ценностей», а именно культа Пушкина, именем которого разгоняются концерты западной музыки, а в городе водворяется железный порядок.

Но и спортсмены, и «почвенники» составляли лишь каплю в море. Большинство гопников если и исповедовали какие-то ценности, то скорее из области воровской романтики. Образцом такой группировки была «Ждань», процветавшая в районе Выхино. Несколько сотен подростков были организованы в сплоченные команды, которые избивали «чужаков», вымогали деньги у «чертей» и «лохов», а иногда отправлялись на рейды в центр города. По образцу «Ждани» строились и некоторые другие московские группировки — «Нахим», «Парапет» и т. д. Но абсолютное большинство московских пацанов пребывали на «доплеменном» уровне организации. Это были непрочные дворовые шайки. Они занимались гоп-стопом в своих районах, курили, пили и лузгали семечки, не ввязываясь в большие войны организованных группировок.

Организационная слабость московских гопников оставляла пространство столицы беззащитным перед рейдами «гастролеров». Роберт Гараев описывает, как казанские группировщики открыли для себя Москву. В районе Казанского вокзала тусовалось иногда до полутора тысяч казанских гопников. Оказаться на задворках вокзала между глухих стен промзон было тогда смертельно опасно. Конкурируя за кормовую базу, приезжие дрались с московскими оппонентами, теми же «люберами», с выходцами из других регионов и друг с другом. Один из героев Гараева вспоминает:

«На Казанском вокзале поцапались с какими-то агрессивными пацанами. Они вышли покурить, в Москве-то можно, старшие не увидят. Рядом стоят несколько ребят кавказского вида. И кавказские подходят: “Гоните сигареты, снимайте часы”. Те: “Что?” До драки не дошло, начали орать друг на друга. Менты к ним подбежали, и они все вместе убежали через заборы. Лапы друг другу перепожали и двинули в какой-то парк. Короче, дагестанцы вместе с татарами пошли вместе мочить люберов. Приехали в парк, смотрят — любера идут с какими-то пацанами подозрительными, ну, рожи какие-то знакомые. Сошлись, орать начали, и вдруг один из наших узнает одного из них. Любера в этом парке скентовались с татарами другими. Казанцы и здесь, и здесь. И драка уже не получается. И вся эта толпа, человек сто, пошла на дискотеку несчастных москвичей раздевать».

Рынок порешал

В 1990-е с расцветом рынка в пацанскую среду пришли деньги. И это было началом конца. Верхушка уличных группировок — «авторитетные пацаны» быстро криминализовались. Они пополняли ряды рэкетиров и «братков», занимались крышеванием бизнеса («Потрошили кооператоров на “Рижской”», — поет группа «Кровосток»). Бандитские войны 1990-х сильно прорядили пацанские ряды. Деньги разрушали и саму культуру гопников. Лидеры перестали соблюдать «понятия». Все прежние почти рыцарские правила вроде «лежачего не бьют» или принципа верности своей улице рухнули перед соблазном наживы. Молодежь видела, что старшие превратили «уличный ход» в бизнес, и требовала своей доли. По стране прокатилась «гражданская война» внутри группировок. Организованная надстройка оторвалась от основной массы обездоленных в трущобах.

Но в криминальном хаосе эпохи первоначального накопления капитала низовой уровень пацанской культуры еще держался. Массовая безработица и галопирующее неравенство выталкивали молодежь на улицы. Других способов заработка (и организации досуга), кроме вытрясания мелочи у ларьков, многие просто не знали. Поэтому до середины 2000-х гопники оставались самым массовым видом уличной экосистемы в спальных районах. Но к середине путинской эпохи ситуация стала меняться. Два фактора сыграли свою роль.

Москва и Россия оказались частью глобальной тенденции — «великого снижения преступности», над объяснением которого ломают голову криминологи всего мира. По данным МВД, за 20 лет убийств стало меньше в 2,5 раза, изнасилований — почти в 3 раза, число разбоев уменьшилось почти вчетверо, а грабежей — в 2,2 раза. Глобальный характер этой тенденции заставляет искать универсальные объяснения. И одно из них — это рост социального контроля. Видеокамеры на каждом перекрестке, мобильная связь и интернет радикально изменили баланс в противостоянии «казаков и разбойников». Найти участников драки у метро еще 15 лет назад было почти невозможно, а теперь технология распознавания лиц почти гарантированно обеспечит виновным срок. Государство теперь следит за каждым, и это принуждает к послушанию.

Во-вторых, раньше социальные низы сохраняли автономию за пределами большой экономики города. Безработица и неустроенность конденсировались в виде бесконечного досуга. У обитателя спальника была уйма времени на то, чтобы посидеть «на кортах», полузгать семки и погопстопить. Но интернет и новые технологии размыли границу между трудом и досугом, включили тысячи отверженных в циклы товарного обмена и неполной, прекарной занятости. Свободное время стало товаром. Общество потребления выдернуло уличных пацанов из их коллективистских дворов и поодиночке выбросило на рынок дешевого труда. Гопники превратились в курьеров и таксистов.

Книга Роберта Гараева построена на отрывках интервью с выжившими в бурные 1990-е участниками молодежных группировок и их оппонентами — субкультурщиками, милиционерами, а также исследователями, чиновниками и журналистами. От себя автор вставляет небольшие фрагменты воспоминаний о собственном участии в одной из казанских уличных группировок. На протяжении всей книги он остается нейтральным наблюдателем, антропологом, который смотрит на своих героев со стороны. И лишь в самом конце он позволяет себе личную оценку пережитого опыта: «Меня, как и десятки тысяч сверстников, травмировало повседневное насилие, на котором держалась местная иерархия: унижение, избиения и грабеж…  Группировка — это ненормально, в здоровом обществе она не может появиться. Я не приемлю правила “Пацан всегда прав”. Надо задумываться о моральной стороне своих поступков, правда не должна быть на стороне силы, слабого нельзя обижать только потому, что он слабый, а индивидуальность важнее выдуманных правил подросткового сообщества. Как бы пафосно ни звучало, эти простые вещи я пытаюсь донести до своих детей».

Для большинства тех, кто сталкивался с гопниками — организованными или нет, — этот опыт был не из приятных. Он был неотделим от боли и унижений. «Реальные пацаны» били окружающих и друг друга. Они скотски относились к женщинам. Они были вульгарны и грубы. И все-таки в них было нечто притягательное — первобытная естественность, смелость, пусть и уродливый, но культ чести и нонконформизм, отказ жить по лицемерным правилам «большого» общества. Это то, чего сильно не хватает сегодняшней культуре. Поэтому гопницкая эстетика сегодня подвергается коммерческой эксплуатации. В хипстерскую моду входят пресловутые кепки и шапки-«пидорки», спортивные костюмы Adidas и многие поведенческие приемы пацанов. Дизайнер Гоша Рубчинский в конце нулевых выпускает коллекцию одежды, вдохновленной пацанским стилем, с заправленными в штаны свитерами и широкими спортивными брюками. Даже на Западе есть небольшие сообщества, эстетизирующие поведение, стиль и приемы российских гопников. Причина эксплуатации этого образа — поиск подлинности, которой у пацанов хватало.

Гопники были культурой рабочего класса эпохи его упадка. Они исчезли с исторической сцены вместе с его окончательным поражением в социальной борьбе. Но сама эта борьба никогда не прекращается, и однажды шестеренки общества неравенства и контроля может заклинить снова. И тогда в сумраке московских дворов вновь прозвучит знакомое с детства:

— Слышь, братан, тормози. Ты с какого района?

Фото: Шогин Александр/ТАСС

Osborna Arrt Путин Trump Gopnik Slav Squat Hat, папа кепка в магазине мужской одежды Amazon

• Двойное закрытие кольца

• Путин Трамп Гопник Славянская шляпа, папа кепка

• ПЕЧАТЬ ТОВАРА И ДОСТАВКА ИЗ США: НАСТОЯЩИЕ 100% НАПЕЧАТАННЫЕ И ДОСТАВКА ИЗ США! Пожалуйста, ознакомьтесь с нашей таблицей размеров перед покупкой, чтобы убедиться, что вы получите наилучшую возможную посадку.
• ВЫСОКОЕ КАЧЕСТВО — Разработано и напечатано в США. 100% матовый хлопковый саржа с 6 панелями, неструктурированный, низкопрофильный, убирающийся ремешок из самотканевой ткани с металлическим ползунком в виде D-образного кольца Тип украшения: вышивка

• ОТЛИЧНЫЕ ИДЕИ ДЛЯ ПОДАРОК: Идеальная идея подарка для ваших друзей, парня, девушки, мужа, жены, родителей, матери, мамы, папы, папы, свекра, ребенка, сына, дочери, брата, сестры, дяди, тети, дедушки, бабушки. в день рождения, день святого патрика, день матери, день отца, валентинку, благодарение, рождество, день ветерана… Пополните свою коллекцию юбилейных аксессуаров для него и нее (украшения, колье, одежда, медальон, шляпа, браслет, подвеска, воротник, брелок, кружка, наклейка) этой шляпой.

• ИДЕАЛЬНЫЙ ПОДАРОК ​​КРАСОТЫ С ГАРАНТИЕЙ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ — наша шляпа высшего качества. Лучшая поддержка клиентов | Культура нашей компании сосредоточена на обслуживании клиентов и их опыте, поэтому мы предлагаем вам поддержку 24/7/365 по любым вопросам, которые могут у вас возникнуть.

Почему славяне приседают? | diggit magazine

В этой статье анализируется возникновение, историческая подоплека и популяризация, а также социолингвистические и культурные последствия широко популярного среди восточноевропейцев мема: сквотирующих славян.Также будет рассмотрено связь мема с глобализацией.

Глобальный онлайн-мир

Существует общее мнение, что в 21 веке мы более «глобализированы», чем когда-либо прежде. Это может быть правдой с определенной точки зрения, но в феномене глобализации нет ничего нового. Таким образом, то, что мы наблюдаем сейчас, — это новый этап процесса, который начался много веков назад. Со временем глобализация меняется. Это объясняет, почему нынешний этап его развития действительно специфичен и превосходит все предыдущие по интенсивности, размаху и масштабу (Blommaert, 2010).

Сам термин, как сформулировал его Бломмаерт (2010), является сокращением для обозначения интенсивных потоков капитала, товаров, людей, образов и дискурсов по всему миру, вызванных технологическими инновациями, главным образом в области медиаинформации и коммуникации. Технология ‘. Несомненно, это ведет к новым моделям глобального социального поведения и формирования сообщества и имеет большое политическое и культурное влияние.

Наиболее характерной чертой современной глобализации часто считается то, что она в основном связана с подключением к сети.Интернет и, в частности, появление и последующая популярность платформ социальных сетей дали нам возможность общаться и общаться с людьми по всему миру. Это привело, помимо прочего, к появлению нового способа формирования идентичности и необходимости новых подходов к языку и семиотике.

Мемы, формирующие идентичность

Чтобы проиллюстрировать вышесказанное, я собираюсь привести пример мема Славянин на корточках. Для обычного пользователя Интернета понимание сути мема заканчивается тем, что он представляет собой изображение или видео, почти всегда сопровождаемые фрагментом текста.Его быстро распространяют на всевозможных онлайн-платформах, потому что он, как правило, юмористический. Его можно несколько видоизменить, но его основная концепция остается неизменной, сколько бы он ни воспроизводился.

.

Это уточнение необходимо, потому что Славянин на корточках — это не просто славянка, которая позирует для фотографии в позе на корточках, хотя это наиболее часто приписываемая характеристика мема. Это современный онлайн-отдых особой субкультуры, зародившейся во второй половине прошлого века в пригородах восточноевропейских стран.На Руси их называли «гопниками» и другими их славянскими эквивалентами. Таким образом, значение мема выходит за рамки визуального представления, а представляет собой целую практику идентичности, развивающуюся в виртуальном контексте. Это дало возможность многим идентифицировать себя как сквотирующих славян и восприниматься как таковые.

По этой причине источниками для моего исследования являются не только изображения мема, но и видео на YouTube, в которых он обсуждается, и статьи, посвященные его истории и культуре, а также его влиянию на современное общество.Иммануэль Валлерстайн (2004) предполагает, что важным инструментом для понимания каждой проблемы является взгляд на нее с глобальной точки зрения; что для того, чтобы действительно понять, что происходит в определенной части мира, нужно рассматривать это как часть мировой системы. Это теория, которую можно хорошо адаптировать к теме данной статьи, потому что мы увидим, как процесс формирования, казалось бы, локальной идентичности происходит на глобальном уровне, и его последствия могут оказаться влиятельными для возрождения культурная практика, e.грамм. сквотирование славян и всеобщее знакомство с ним.

Современная идентичность как «пэчворк»

Поскольку термин «практика идентичности» уже упоминался несколько раз, я должен также дать читателю его объяснение. Выражение определенной идентичности можно охарактеризовать как узнаваемость чего-то или кого-то. Более того, то, что создает эту узнаваемость как конкретного человека, — это расположение набора символических черт таким образом, который гарантирует «достаточность».Достаточность здесь означает критический инструмент для оценки того, кто обладает надлежащим разнообразием функций, и особенно если он / она демонстрирует «определяющие», которых достаточно «для создания конкретной целевой аутентичной идентичности» (Blommaert & Varis, 2015 ). Этими чертами могут быть все виды самовыражения, варьирующиеся от стиля одежды или макияжа, использования языка, предпочтений в отношении искусства или эстетики до способов поведения и предпочтений в отношении брендов и продуктов.

Тем не менее, наша быстро меняющаяся социокультурная среда и растущее использование платформ социальных сетей постоянно меняют природу процессов идентичности, делая их более динамичными и сложными.В результате современные идентичности чаще всего состоят из актов ориентации на «совершенно разные логики в разных сегментах жизни » (Blommaert & Varis, 2015). Другими словами, можно выдвигать разные версии самого себя в разных сферах жизни, оставаясь при этом в рамках собственной комплексной идентичности. Это вопрос выбора, какие аспекты выдвигать в зависимости от обстоятельств.

Человек, идентифицирующий себя как сидящий на корточках славянин, указывает на то, что он является частью или, по крайней мере, знает о так называемой культуре гопников, но это не обязательно означает, что это определяет, кем он / она является в целом.

Итак, возвращаясь к теме этой статьи, человек, идентифицирующий себя как сидящий на корточках славянин, указывает на то, что он является частью или, по крайней мере, знает о так называемой культуре гопников. Это не обязательно означает, что это определяет, кем он является в целом. Напротив, этот человек может на самом деле рассматривать и изображать себя обладающим большим набором черт, типичных для другой идентичности. И снова глобальная популярность мема побуждает других думать о себе как о славянине, сидящем на корточках, прежде всего.Предлагаю глубже разобраться в этом вопросе.

Все ли славяне приседают?

До распространения мема быть славянином просто означало, что вы принадлежите к этой индоевропейской этнолингвистической группе, проживающей в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе, Северной Азии и Центральной Азии и говорящей на индоевропейских славянских языках. Если вы сегодня наберете слово «славянин» в Google, вы получите результаты, в основном связанные с мемом «Славянин на корточках».

«Как приседать, как славянин?», «Почему славяне приседают?» И «Почему славяне носят Adidas?» — это лишь некоторые из названий статей и видео на YouTube.Если вы перейдете в раздел изображений, вы увидите только фотографии людей со славянской внешностью, сидящих на корточках в спортивных костюмах Adidas. Удивительно, но это не типичное изображение славянина. Это мем, который недавно приобрел мировую популярность и обещает не исчезнуть в ближайшее время. Следовательно, необходим дальнейший анализ мема с примерами.

Быть сидящим на корточках славянином — значит погрузиться в преступную субкультуру гопников. Гопники, множественное число «гопники», изначально — это «русская молодежь из низшего сословия из криминальных районов Москвы, которые контролировались местной мафией.В 1980-х и 1990-х годах они превратились в молодежную субкультуру, которая выступала против других субкультур, таких как байкеры, панки, КПСС и т. Д., Просто черт возьми » (Wax, 2007).

Типичным для их современных представителей является поведение вне закона, распитие дешевого пива или водки, курение сигарет и « столь же продуктивны для общества, как просроченный кусок хлеба » (Жизнь Бориса, 2016). Их предпочтительный выбор одежды — спортивный костюм из-за комфорта, который он обеспечивает, особенно если нужно много приседать, а именно так гопники предпочитают отдыхать, а не сидеть.

Это объясняет, почему мем «Приседающий славян» можно найти в Интернете в основном в виде фотографий людей, сидящих на корточках с надменным видом, обычно в спортивном костюме Adidas. Предпочитаемый фон — неприятный — например, живописный бедный район. Это «определяющие» черты, определяющие целевую идентичность сидящего на корточках славянина, из которых, конечно, приседание является наиболее символичным. В конце концов, это то, чем славятся эти люди. Кроме того, сидящий на корточках славянин предпочтительно держит бутылку дешевого пива или водки, которые являются типичным выбором напитков для славянской молодежи, и курит сигарету.

Сидящие на корточках славяне и русский язык

Социолингвистический анализ примеров мема также полезен, потому что он демонстрирует местный язык — «форма языка, которую определенная группа говорящих естественно использует, особенно в неформальных ситуациях. » (Кембриджский словарь английского языка), использовал в мемах о сидящих на корточках славянах. Он состоит из набора русских слов, которые оказались понятными не только тем, кто говорит по-русски, но и всем, кто воссоздает мем.Они отличаются от своих эквивалентов в других славянских языках, но в то же время они звучат достаточно похоже, чтобы их могли понять славянские носители (бабушка / бабушка / по-русски, бабца или бабка / по-польски, баба / баба / по-болгарски и т. Д. на).

Одна особенность просторечия славян на корточках заключается в том, что эти русские слова написаны с использованием латиницы, а не кириллицы. Это изменение помогает понять их значение, потому что не все славянские языки используют кириллические слова, и, таким образом, смягчает различия между ними.В результате каждый, кто следит за трендом «Славянский мем на корточках», расширил свой словарный запас парой слов на русском языке (см. Рис. 3).

Сама фотография — не самый яркий пример славянина, сидящего на корточках, хотя на ней есть три основных «товарных знака», которые гарантируют «достаточность» личности изображенного на ней человека. Однако акцент на этом изображении сделан не на славяне, а на добавленном к нему тексте — «Свежий принц Белградский» и описании, предоставленном в Facebook:

Теперь это история о том, как
Моя гопническая жизнь перевернулась с ног на голову
Так что я бы хотел уделить минутку
Просто присядьте прямо сейчас
Я расскажу вам, как я стал принцем Белграда

Родился и вырос в Восточной Европе
На серых детских площадках я пил водку весь день
Курю мальборо, все круто
И разбрызгивая граффити по всей школе
Когда парочка парней ничего не знала
Украли все соленья и борщ из моего района
Я поссорился
И бабушка испугалась
Она сказала, что вы переезжаете с дядей и тетей в Белград

Я свистнул, вызывая такси, и когда оно приехало быстро
Водитель был пьян, а в такси ржавчина
Он предложил мне крокодил, который, как мне показалось, был редкостью
Я сказал «нет блять», иди прямо в Белград

Я подъехал к блоку около 7-8
И я крикнул водителю «пиздет, я заплачу позже»
Я пошел на подъезд и пописал там
Я был готов быть свежим гопником Белграда.

Здесь мы имеем дело с замысловатой игрой слов, в которой автор использовал оригинальный логотип и вступительную песню известного американского ситкома 90-х «Свежий принц Бельэра» с Уиллом Смитом в главной роли. Он изменил много слов песни, чтобы соответствовать образу жизни сидящего на корточках славянина, используя диалект мема. Примеры из текста: всем известные бабушка, борщ (овощной суп, типичный для восточноевропейской кухни) , «нет блять » (что означает «нет смысла») и « пиздет » (выражение гнева). .

Как показано в этом примере, использование разговорного языка в меме не часто отображается на самих фотографиях. Это практика, которая обычно имеет место в разделе описания платформ социальных сетей и в разделе комментариев, где последователи тенденции пытаются продемонстрировать свою идентичность сквотирующего славянина, вставляя некоторые из этих русских слов в свои реакции.

Как все это стало мемом?

Попытка выяснить, начали ли славяне сидеть на корточках на картинках из-за мема, или это цифровое выражение уже существующего клише, очень похоже на попытку решить вопрос, яйцо или курица появилось первым.Субкультура гопников действительно существовала задолго до мема и помогла установить славянский доинтернет-стереотип, согласно которому славянские люди в основном относятся к низшему классу, которые физически сильны и выносливы, но крайне неразумны.

Сам мем восходит к 2012 году, когда, как сообщается, он возник на международной доске веб-сайта 4chan, простой доске объявлений на основе изображений, на которой любой может публиковать комментарии и обмениваться изображениями. Итак, славяне сидели на корточках до того, как это стало обычным явлением, но фотографии этого акта начали массово появляться в Интернете только после того, как славяне решили окончательно отказаться от борьбы с предрассудками жителей Запада и по иронии судьбы приняли стереотипный образ, который им был дан.

Беглый взгляд на результаты поиска Google Trend по теме «Сквоттинг славян» указывает на август 2014 года как время, когда эта тенденция начала получать значительное количество запросов, достигнув пика в октябре 2017 года. Страница Facebook Сквотирующие славяне in Tracksuits , который на ноябрь 2017 года набрал почти 770 000 лайков, был создан в 2014 году румынским подростком Александру Матесаном. В интервью журналу Paper Magazine в 2016 году он говорит, что не сам придумал эту идею, описывая культуру, лежащую в основе мема, как «действительно старая вещь», значение которой мало кто мог понять раньше.Поэтому он чувствовал, что должен сделать его более привлекательным и легким для понимания.

Первыми, кому понравилась страница, были все люди, которых знал Матесан, и они сформировали группу Союза сквоттеров, которые вели страницу в нужном направлении. Он также стоит за страницей «Живописные изображения славянской жизни », которая сама собрала более 215 000 лайков. Субкультура русских гопников превратилась в всемирно признанный мем с помощью румынского мальчика и его друзей.

Страницы больше не являются только генераторами мемов.Они организовали вокруг себя сообщество, которое превратилось в движение, воплощающее мем «Сквотирующие славяне». Его последователи даже начали собираться на собраниях, таких как собрание гопников в Праге в августе 2016 года (рис. 4).

Adidas — любимая марка славян в скворечии

Если славянский мем на корточках уже не был достаточно очевидным результатом глобализации, у нас есть спортивные костюмы Adidas, одна из трех главных определяющих черт «достаточности». Adidas — изначально немецкая спортивная компания, крупнейший производитель спортивного оборудования в мире.Бренд был выбран в качестве официальной спортивной одежды для советской команды на Олимпийских играх 1980-х годов в Москве и был быстро принят широкой публикой. В основном это были бедняки, которым было все равно, был ли полученный ими товар подлинным или нет, а Россия в то время торговала только с социалистическими странами, такими как Китай, который поставлял много поддельных спортивных костюмов Adidas.

Гопники, подражая тюремной субкультуре и выбирая удобную одежду, разбираясь в своем уличном бизнесе, естественно, также начали носить контрафактную продукцию Adidas.Исходя из этого, Adidas теперь стал любимым брендом для всех славян, которые хотят принять эту культуру, и дошло до того, что жители Запада начали ассоциировать ее в основном со славянскими народами.

Сидящий на корточках славянин становится идентичностью на глобальном уровне

Все это подводит нас к последнему вопросу данной статьи — борются ли славяне со славянским стереотипом, популяризируя его как мем, или это гноя рану? Славянский мем на корточках становится все более масштабным глобальным явлением с каждым новым постом на одной из многих страниц Facebook или аккаунтов в Instagram, связанных с ним.Профиль @squattingslavs в Instagram имеет 41 500 подписчиков, а одноименный хэштег был использован для почти 5000 сообщений. Десятки статей и видеороликов, информирующих подражателей славянских приседаний, как правильно приседать и принимать поведение, культуру и язык гопников, теперь появляются повсюду в Интернете. Ютубер «Жизнь Бориса» регулярно выкладывает такие ролики. У него более миллиона подписчиков, а его видео «Как приседать, как славянин» набрало почти 3,9 миллиона просмотров по состоянию на ноябрь 2017 года.

Такая популярность была бы положительным моментом, если бы она оставалась в границах славянских стран, потому что она действительно помогает славянам объединиться. Это напоминает им о том, насколько схожи их культурные корни, что у всех есть бабушки, которые делают компот (безалкогольный сладкий напиток из фруктов), и как все они очень привыкли сидеть на корточках, будь то из-за отсутствия скамеек в их перенаселенных бедных кварталах, из-за массового распространения туалетов для сквотов или, в случае болгар, магазинов для сквотов, которые теперь стали туристической достопримечательностью.

Эти магазины, в частности, заслуживают большего внимания, потому что они не только очень привлекательны как зрелище для свидетелей, так как расположены в подвальных окнах зданий на многочисленных улицах страны, но они также предлагают товары, которые очень нравятся сидящим на корточках славянам — дешевый алкоголь и сигареты. А главное, чтобы что-то у них купить, человеку неизбежно приходится сидеть на корточках. Это еще один пример того, что славяне не находят ничего необычного в сидении на корточках.Рисунок 7 — это фотография типичного сквот-магазина на улице в Софии:

.

Однако информация, предоставленная Google Trend, показывает, что термин «сквотирующий славянин» чаще всего искали в Канаде, за которой следуют Великобритания и США.

Этот глобальный интерес к мему оказался проблематичным. Это связано с тем, что большинство мемов оформлено как славянские, а не гопнические мемы, хотя это субкультура, из которой они возникли.

Основная проблема, с которой сталкиваются критики с мемами, — это дискриминация славян: они думают, что шутки могут нанести реальный ущерб, распространяясь вокруг этнических стереотипов и обобщая информацию о целой этнической группе.У «гопников» есть свои эквиваленты в каждой стране, например, у чавов в Великобритании, но их поведение теперь обычно приписывают славянам и даже восточноевропейцам в целом, как видно на Рисунке 8, посте с популярного веб-сайта 9gag:

Не каждый восточноевропейец — славянин на корточках — это шутка

С одной стороны, сообщество, созданное мемом «Славянин на корточках», — отличный способ для славян почувствовать, что у них больше общего, и укрепить связь между ними.Отношения между славянскими странами находятся в постоянном движении — иногда они поддерживают друг друга публично, но чаще можно увидеть публичные споры об их общей истории и культурной самобытности. В то же время многие страны обвиняют в том, что они вовсе не славянские, и исключаются из сообщества, хотя на самом деле большая часть их населения может идентифицировать себя со сквоттинговой славянской идентичностью.

Каждый аспект популярности мема помогает славянским странам преодолевать конфликты между ними.Это заставляет их видеть хорошие стороны того, что они происходят из одного и того же происхождения, имеют одинаковые воспоминания и принимают одну и ту же культуру. Предоставляя им возможность посмеяться над собственными стереотипами, он объединяет их и дает им больше причин гордиться тем, что они являются частью большого славянского сообщества, чем стыдиться этого.

С другой стороны, мемы способствуют разделению между Западной и Восточной Европой, заставляя славян чувствовать себя еще более изолированными и маргинализованными от глобального мира.Это подрывает репутацию людей со славянским прошлым и подтверждает предубеждения вестернов о них. В результате многие славяне чувствуют себя дискриминированными и опасаются, что чем шире распространится этот мем, тем меньше у них шансов быть признанными столь же цивилизованными и образованными, как люди, родившиеся в западных странах. Более того, существует также очевидное разделение между славянами, потому что многие из них не хотят ассоциироваться с какой-либо особенностью мема и изо всех сил стараются дистанцироваться от него.

Большая проблема в том, что не все, кажется, понимают, что все это сделано чисто ироническим образом. Каждый славянин, сидящий на корточках на фотографиях, использованных для мема, просто делает это для развлечения. Когда что-то настолько обычное и тривиальное для вас оказывается чем-то особенным и становится трендом, нет ничего плохого в том, чтобы воссоздать это. Однако, несмотря на то, что это делается просто для удовольствия, это кажется неуместным, если вы заботитесь о своем публичном имидже, потому что он начинает определять вас в целом.Вы никогда не можете быть уверены, что другие не будут судить вас только на основании одной части вашей личности. Другими словами, не вредно смеяться над стереотипами, когда эти стереотипы о вас, но в то же время эта тенденция уже имеет серьезные последствия, и мем может повлиять на то, как весь мир будет смотреть на славян в будущем.

Список литературы

Бломмаерт, Дж. (2010). «Социолингвистика глобализации». Кембридж: Издательство Кембриджского университета

Бломмаерт, Дж.И Варис П. (2015). Сообщества достаточности, акцентов и света: Очерки современной идентичности. Семиотика 203: 153-177

Жизнь Бориса (2016). Что такое гопник ?. YouTube. Проверено 15 ноября 2017 г.

.

Мем (2017). Оксфордских словарей. Проверено 16 ноября 2017 г.

Народный (без даты). Кембриджский словарь английского языка . Проверено 16 ноября 2017 г.

Валлерстайн, Иммануил (2004). Мировой системный анализ: введение. Дарем: издательство Duke University Press

Воск, W.(2007). Гопник. Городской словарь . Проверено 10 ноября 2017 г.

Автор Адама Гопника. Диета Grub Street

Гопник в Rôtisserie Georgette.
Фото: Мелисса Хом

Хотя Адам Гопник в качестве штатного писателя The New Yorker, освещает широкий круг тем, очень важно ценить еду в его работе.На этой неделе он представил свою последнюю книгу « At the Strangers’ Gate : Arrivals in New York »о своей жизни в городе в 1980-х годах — времени, когда он изо всех сил пытался приготовить изысканные французские блюда в своей маленькой квартире. Он также недавно создал мюзикл о вымышленном семейном ресторане, а одна из его предыдущих книг, The Table Comes First , исследует одержимость современной культурой едой. Гопник считает себя хаотичным поваром, и на этой неделе ему удалось приготовить исландского лосося с мятным соусом Кристофера Кимбалла, тушить клубнику и персики в остатках Пино Нуар и сварить бобы в «старомодном эмоциональном стиле Ричарда Олни». техника.Прочтите об этом на этой неделе в Grub Street Diet.

Четверг, 31 августа
Рано — рано для меня, 7 утра. Завтрак оказался самой насыщенной едой в напряженном кулинарном дне. Думаю, я неплохо готовлю, но не всегда готовлю, и обычно считаю, что кулинарный день заканчивается со счетом: Я: 100, Хаос: 99.

Кофе — это просто. Моя жена, Марта, исландка по происхождению, настаивает на самой сильной эфиопской смеси, которую она может найти, и затем заливает ее примерно полстакана кипятка.Это крепкий кофе: ложка, помещенная в чашку, торчит вверх. Когда человечество отправится на Марс, кофе Марты заправит ракету. (Посещая Исландию год назад или около того, мы обнаружили, что все в Исландии любят свой кофе таким образом, и, как и она, они любят его весь день напролет. генофонд, ограничивая их кровообращение и заставляя их заниматься самолечением с кофеином на протяжении веков.)

Кофе, будучи практически трехмерным, — это еда, но то, что с ним связано, всегда чревато опасностями.Я, как я уже сказал, хороший, но хаотичный повар, и я разрываюсь между удовольствием от приготовленного завтрака и хаосом, который обычно возникает, когда я пытаюсь приготовить его в 7 утра, что, конечно, важно для завтрака, т. Е. Готовлю его. утром. В Уэллфлите, откуда мы только что вернулись, и где мы снимали один и тот же дом на те же три недели в августе в течение 30 лет, в местной пекарне, до которой можно добраться на велосипеде, есть потрясающие густые булочки с корицей со льдом — хотя женщина, которая владеет местная пекарня, кажется, рада разочаровывать своих случайных летних клиентов, практически упиваясь нередкими днями, когда духовка выключается из-за чрезмерного использования.(Это общая истина жизни, впервые должным образом отмеченная социологом Хоуи Беккером: медсестры возмущены пациентами, пекари возмущены покупателями, а пастухи, несомненно, ненавидят овец, хотя не больше, чем овцы ненавидят пастухов.) Wellfleet также содержит, как ни странно, лучшая французская пекарня в Америке, PB Boulangerie, где образцы Cape Man и Cape Woman — серые и более серьезные, чем их нью-йоркские аналоги, в бежевых и серых, а не белых тонах, с наклейками Берни на своих Volvo — выстроились в очередь за полчаса на круассан.

Дома в Нью-Йорке, однако, идея стоять в очереди, столь естественная в отпуске, кажется непристойной. Итак, у меня есть йогурт. Очень особенный йогурт. Я почти неохотно объявляю об этом, опасаясь, что это быстро испортится … но я одержим, как сказала бы моя 17-летняя дочь Оливия, йогуртом White Mustache, мелкосерийным кустарным брендом из Бруклина. Мне почти стыдно писать эти слова, настолько они характерны для данного момента; вроде «альтернативный дубль, обновленный с оригинальной записи» на винтажных джазовых переизданиях — но, боже мой! Это красивый йогурт, лучше всего — вишня.(Иногда я начинаю новых людей с их разновидности «Kiss», не зная, готовы ли они к кислой вишне или второй базе, как мы думаем.)

Ну, наверное, я его только что испортил, если еще не испортил. В своей новой книге о Нью-Йорке 80-х я пишу — никто моложе 40 лет этому не поверит — что мороженое Häagen-Dazs когда-то доставляло такой же азарт, считалось кустарным, а воспринималось как экзотическим. Он также придавал ощущение места — с бессмысленным скандинавским названием и картой, показывающей город в Дании, где его на самом деле не было на крышке.Затем H.D. был куплен Pillsbury в 1983 году, и, хотя, несомненно, ингредиент за ингредиентом тот же, с тех пор никогда не был прежним. Capital делает свою работу качественно.

Лучший завтрак, о котором я когда-либо читал, — это завтрак, который Джеймс Бонд наслаждается дома в своей квартире в Челси в From Russia With Love — трехминутное «коричневое деревенское яйцо», густой тост из цельнозерновой муки, мармелад Типтри. , Кофе Чемекс. Я пытался воспроизвести это, но это кропотливо и требует не хаотичной домработницы.(Бонд, который не ходил в кино, звали Мэй.) Завтраки Джеймса Бонда произвели на меня гораздо большее впечатление как на впечатлительного 10-летнего ребенка, чем его будуарные подвиги, которые, так сказать, уже закончились или таковы. под моей головой. (Я помню, как подумал, читая их, что гомосексуал должно означать «дома с сексом».) Вкус, как я утомительно писал в своей книге о еде, The Table Comes First , всегда представляет собой сложную эмоцию, вызванную Это связано с тем, что мы читаем, что хотим и что пробуем на вкус — нравственный вкус и вкус во рту, танцующие вместе в жизни, пока путешествует Джеймс Бонд.

Наша маленькая собачка Ириска всегда может лизать остатки стеклянной банки с йогуртом и умудряется использовать жуткое, самодовольное нытье, прежде чем сделать это, объявляя, что это ее по праву и традиции, когда она этого требует — собачий вокал поражает своим разнообразием. У нее есть очень отчетливые звуки, которые нужно различать: «Пожалуйста! О, пожалуйста, можно мне это? » из «Это прямо в моем контракте!» Она берет чашку, убегает на безопасное расстояние и облизывает ее полностью, красиво, безупречно, восхищенно чисто.Я открываю компьютер, и рабочий день начинается, надеясь только по ходу обнаружить фразу как чистую и хорошо написанную.

Проведя месяц, готовя на ужин только рыбу, я решаю дотянуться до… курицы. И приготовить на ужин что-то вроде пряного бирманского жаркого с тремя моими любимыми специями: цельными семенами тмина, треснувшими стручками кардамона и свежим имбирем. Девушкам это нравится, хотя Оливия скептически смотрит на меня, пока я готовлю. «Папа — что-то вроде того, что повар спа-кухни сошёл с ума», — отмечает она.«Он начинает здоровую пищу, а затем добавляет в последнюю минуту какой-нибудь небольшой ингредиент, например, утиный жир или кусок бекона». Слишком верно.

Пятница, 1 сентября
Ужин здесь начинается вскоре после окончания завтрака. Я сводлю с ума своих детей — сейчас дома только младший; старший проводит лето барменом в Балтиморе, умнее разбираясь в ржи и разновидностях льда — спрашивая их в 7 утра, что они могут пожелать на ужин: курицу или креветки, или что? К счастью, Оливия прервала эти раздражающие диалоги, отложив решение до полудня, когда мы сможем каждый день вместе ходить к Whole Foods на Третьей авеню.Это повод для наших лучших разговоров. Одна из самых странных истин жизни заключается в том, что близость возникает, когда ваш общий взгляд направлен куда-то еще. (Моя жена говорит, что наиболее интимно разговаривала с матерью в машине, туда и обратно в школу, глядя вперед.) Я предпочитаю Фервей дальше, на 86-й улице, потому что однажды мы пошли туда, чтобы попробовать оливковое масло, когда они обычно поощряли тебя к этому, а калории оливкового масла не пугали ее.

Как и все, я всегда разрываюсь между требованиями быть зеленым и опасностями зеленого расходования, и поэтому испытываю обычные смешанные эмоции по поводу Whole Foods — зная, что это в значительной степени эрзац и сомнительное предприятие: съедать мелких поставщиков и при этом производить мелкие продукты. неправда о сомнительной «целостности» продуктов.«Но это единственное место на нашей набэ, где можно купить йогурт« Белые усы ». Я также увлечен пороками выращенного на фермах лосося, но дикий зеленый лосось дико дорого стоит, и, хотя я, будучи чистым созданием Элис Уотерс, ходит по земле, меня иногда ранили на кассе. Но здесь Whole Foods выращивает лосося, который стоит 9 долларов за фунт и рекламируется как «выращенный ответственно». Я сомневаюсь, но посмотрите еще раз и увидите, что это… исландское! И я знаю, что мои исландские друзья так же неспособны лгать, как мои собственные родственники … ну, мой дедушка, который владел супермаркетом, говорил мне: «Адам,« Dover sole »покрывает множество грехов.”

Итак, я делаю полезный, экологически чистый исландский лосось с новым ярким соусом из поваренной книги Milk Street — мятой, перцем халапеньо, имбирем и лаймом, разбавленными медом и оливковым маслом. И это потрясающе, подается вместе с паделлой из фасоли и (замороженными; они в порядке) зеленым горошком с эстрагоном и лимонным маслом, а затем с рисом с кардамоном и куркумой, любимым домашними животными. Это вкусно. Как и всякий хаотичный домашний повар, я бью как порядочный второй игрок с низов, примерно две с половиной попытки из десяти, пять так-так на одну действительно хорошую.Но это было нормально, и мне пришлось опробовать новую кулинарную книгу моего собеседника Криса Кимбалла — мы делаем что-то вроде подкаста в свободной форме два раза в месяц на Milk Street , перенесенного из его более старого America’s Test Kitchen , просто разговаривая. о философии питания. Я не был уверен, не было ли его недавнее превращение в пикантную высокооктановую экзотику, после всей этой вермонтской верности его периода ATK , ну, ну, ну, ну, ну, ну, ну, в общем, это было превращением удобства. Но, к счастью, новый материал действительно хорош.

Суббота, 2 сентября
Выйти в Гринмаркет на Юнион-сквер, место, которое мне очень нравится. За последние пять лет или около того я написал вместе с замечательным композитором Дэвидом Шайром мюзикл, в котором Greenmarket использовался как своего рода площадь, названный сначала Table , а затем The Most Beautiful Room in New York , и у нас был прекрасный месячный первый показ его в Театре Лонг Уорф в Нью-Хейвене.

Речь шла о воображаемом ресторане на Юнион-сквер, смоделированном по образцу «Савойи» Питера Хоффмана — который действительно вращался, хотя и располагался в Сохо — и оригинальной «Лисичке» с папой в задней части дома и мамой в передней.Одно определенное достоинство мюзикла, которым я особенно гордился, заключалось в том, что он был посвящен работе поваров, что полностью отличалось от кулинарного зрелища, которое дико вводит в заблуждение для телевидения. Все настоящие повара, которых я знаю, никогда не делают ничего впечатляющего, их навыки сублимируются в задачах: нарезать лук, расчищать места, составлять меню, собирать пищу в 5 часов утра на Зеленом рынке — в отличие от штампованных фолд-энд-фламбе, вытесняющих их. (Глупые рецензенты были озадачены этим, ожидая фейерверков с едой; если бы даже в провинциальных газетах бейсбол освещался так же, как искусство — «критики», слишком невежественные, чтобы отличить кривую мяч от ползунка, — читатели не стали бы потерпите это минутку.Но в искусстве почему-то все зевают, когда рецензент все делает неправильно.)

Итак, я чувствую себя вдвойне привязанным к Юнион-сквер — как к месту, которое я посетил, и как к месту переосмысления. Однако за последние несколько недель Оливия поклялась, что никогда не вернется со мной, если я не буду лучше организовывать свою корзину для покупок — в ту субботу, когда мы пошли, у меня было так много пластиковых пакетов, проскользнувших вокруг, и это было примерно так, по ее мнению, хуже, чем смешно. Итак, я зашел в интернет и нашел различные пакеты для покупок Greenmarket со складным, но твердым дном — британский комик может найти в этом шутку — и заказал две.Только чтобы так отвлечься на политические новости, что совсем забыл взять их в метро! (Еще в одном виноват Трамп.) Я тихонько простонал в поезде №6, затем нырнул в Whole Foods на Юнион-сквер и, подождав в странной очереди с цветовой кодировкой, прибыл к кассе с пустыми руками. и только потом купил сумку для покупок, в которую нечего было класть — транзакция, которую кассир справедливо посчитал сомнительной, если не сказать немного сумасшедшей. Потом отнес в Гринмаркет.

Питер Хоффман, обычный ярко-зеленый Вирджил для моего бледно-зеленого Данте, знает это место хорошо, стебель шишито-перца за листом лимона и базилика, и часто водит меня. В этот раз мне пришлось справиться самостоятельно, и у меня все получилось — я купил, например, красивую клубнику Tristar на Fantasy Farms. Клубника «Тристар» — единственные американские сорта, которые могут с честью поднять голову. Когда мы уезжали из Франции, я поклялся, что никогда не стану одним из тех, кто публично тоскует по французским продуктам, но правда в том, что на французском рынке бесспорно превосходят только две вещи: клубнику и баранину.(Другие вещи могут быть лучше, но вы можете поспорить о курице, вишне или хлебе. На самом деле, я бы взял на рынке мишку из пекарни She Wolf вместо любого парижского хлеба.)

Затем красивые желтые персики — вокруг них жужжат шмели, хорошая реклама, если не «гигиеничная», как говорят в Торонто, — и, наконец, зеленый перец шишито, зеленая и желтая стручковая фасоль. По правде говоря, куры д’Артаньяна ничуть не хуже других, поэтому я могу приготовить их дома.Когда я вернусь домой, я уверена, что мои девочки потребуют классическую сальсу-верде, но им нужен новый соус! (Затем они критикуют это; недостаточно меда, слишком много лайма.) С пузырчатым шишито, черным и зеленым, и быстро сваренной зеленой фасолью — я поклонник старомодной эмоциональной техники Ричарда Олни, отчаянно варившей фасоль в неистово кипяток на короткое время — и хороший багет, это сытный поздний летний ужин.

С клубникой и персиками в остатках Пино Нуар, охлажденных случайно в холодильнике на десерт, это даже лучше.На мгновение мир кажется далеким, а стол — единственное безопасное место, которое у нас есть. Давным-давно, как я пишу в Strangers ’Gate , наша кухня в нашей первой подвальной квартире была в пяти футах от стола. Все в этой квартире было в пяти футах от всего. Теперь, по крайней мере, хаотичная кухня отделена стеной от удобств стола. Это маленькое утешение.

Воскресенье, 3 сентября
Выходной на кухне, когда мы идем на ужин в дом моего младшего брата Блейка на Адской кухне.Блейк, усердно работающий над окончательной биографией Энди Уорхола, вместе со своей женой, художницей Люси Хогг, столь же смел в своем выборе еды, как и я в основном консервативен в своем. В то время как я больше всего люблю пухлое Пино Нуар в стиле Западного побережья «Новый Свет» — виды фруктовых, легких, эластичных вин, которые настоящие алкаши насмехаются над колой и выпивкой, — Блейк любит вина, собранные из странных глубин винного мира: апельсиновые и коричневые дубильные танины и странные вина с дегустацией уксуса и изюма из частей юга Франции, столь отдаленных, что даже британские писатели туда не ходят, и трансильванские эссе в Feteasca Regala.(«Ах, — выдохнет он. — Это терруар Трансильвании!» Ну, не совсем так. Но он мог бы.)

И что еще хуже, он даже не в первую очередь винный парень, а, прежде всего, фанат кустарного эля, который он записывает на листе бумаги, сотни пробовали и оценивали. (У нас печально педантичная семья гедонистов, рейтинг всегда близок к восторгу.) Сегодня он делает хек — хек! Когда в последний раз это семейство лососевых ел хек? — с восхитительной начинкой из кинзы и красивой черной чечевицей.Просто и вкусно. Каким-то чудом вино такое же хорошее, как и непонятное: Ruché — это сорт, а не регион — из Пьемонта. Этот регион, по-видимому, имеет длину и ширину около 100 футов — самый маленький во всей Италии. Странно, но хорошо.

Понедельник, 4 сентября
Мы пойдем поесть сегодня вечером, как мы обычно делаем по понедельникам, особенно когда книга выходит завтра, а впереди будет напряженная неделя. Как и каждый житель Нью-Йорка, мы ищем сладкое место в ресторанах — недорогих и веселых местах, в которых есть хотя бы одна хорошая вещь.Я еще больше разозлил детей своей теорией — мне кажется, что разозлить детей — это мой spécialité de maison , — что в основном все рестораны стоят примерно одинаково. Но… они это делают. Вернее, они бывают трех уровней: места по 60 долларов на троих; те, которые стоят 100 долларов; и те, которые стоят дороже. Их неизменно делает дорогое вино, которое вы заказываете по бокалам, и кофе, который вы выпиваете после, но обед с водой и без вина — это ужин для заключенных, а ужин без кофе для Марты несъедобный пир.

Итак, мы отправляемся с нашими друзьями Гордоном и Амандой в Дженнаро, прекрасное место с оплатой только наличными в Верхнем Вест-Сайде и одно из последних в городе, сохранившее старый стиль, который мы увековечили в этом мюзикле. У меня есть оссо буко, первое мясо, которое я съела за месяц. Это замечательно. Неудивительно, что хищничество прижилось.

Адам Гопник — Сомнение, возрождение веры | Проект «Бытие»

Криста Типпетт, ведущая: Я много лет с удовольствием читаю Адама Гопника на страницах журнала The New Yorker .Наиболее широко он известен своими репортажами из Франции и книгой « Париж на Луну », а также недавно опубликовал новые мемуары « У ворот незнакомцев: прибытие в Нью-Йорк ». Мне нравится его лирическое увлечение всем, от искусства эпохи Возрождения до еды, от воспитания детей до науки и религии, и мы затрагиваем все эти вещи в последующем разговоре.

Я решил наконец взять интервью у Адама в 2015 году, когда я прочитал предисловие, которое он написал к книге под названием The Good Book , в которой множество интеллектуальных и литературных деятелей размышляют о Библии.Адам Гопник резюмирует основную иронию нашей светской эпохи следующим образом: «Наши предки признавали сомнения, практикуя веру. Нас, современных людей, тянет к вере, когда мы сомневаемся ».

[ музыка: «Семь сапог лиги» Зои Китинг ]

Адам Гопник: Я думаю, что отрицание Бога не отрицает нашу мораль, но отрицание Бога также не дает нам морали; что это вещи, которые мы должны сделать сами, и единственный способ сделать их — это переделать их, это вернуться и снова спросить, какие ценности мы унаследовали? Какие из них считаются? Какие нет? В конце концов, мы можем оказаться во Вселенной сами по себе, но мы не новорожденные на Земле.Мы произошли от длинных очередей людей, задававших похожие вопросы. Вы можете одновременно и страстно придерживаться этих двух убеждений.

Мисс Типпетт: Я Криста Типпет, а это О бытии .

[ музыка: «Семь сапог лиги» Зои Китинг ]

Мисс Типпет: Адам Гопник был штатным писателем, эссеистом и комментатором в The New Yorker с 1986 года. Помимо Paris to the Moon , он написал ряд книг для детей и взрослых, в том числе замечательный том Ангелы и века: краткая книга о Дарвине, Линкольне и современной жизни .

Мисс Типпет: Мне кажется, что вы, вероятно, не сказали бы, что у вас было религиозное воспитание, но, безусловно, ваша семья и ваше детство имели очень богатую религиозную основу. Вы бы так сказали?

Господин Гопник: Да, я думаю, это правда. Это сложно и разнообразно. Со стороны матери я происходил из длинной линии раввинов. Этот опыт, раввинское образование, было очень сильным в моей жизни. В то же время мои родители по образцу поколений отвергали религиозное содержание собственного воспитания.Одна из странностей моего воспитания заключалась в том, что мы праздновали Рождество с огромной интенсивностью, потому что — это долгая и сложная история — одна из родственников моей матери на самом деле была ирландской католичкой. И большая часть моих ранних — я не знаю, как это назвать, — духовных переживаний проистекала из этого очень странного, но вряд ли идиосинкразического, потому что на самом деле это довольно широко распространено — переживания еврейского Рождества.

Но для меня это был портал — я не знаю, как это назвать, Криста, не звучит немного сумасшедшим — это был портал к размышлениям о сверхъестественном опыте и повседневном опыте.Одна из вещей, которая стала для меня чрезвычайно важной, — это один из порталов моего собственного опыта сверхъестественного, духовного, называйте это как хотите, — это рождественская музыка: Рождественская оратория Баха , Мессия Генделя Мессия , средневековые гимны, которые в конечном итоге привели меня к великой христианской поэзии того времени, и особенно к WH Великое рождественское стихотворение Одена «На время», которое стало чем-то вроде — я не хочу называть это таинством, но, конечно, это было тогда, когда я был молодым человеком, достигшим совершеннолетия, и к этому день, не просто одно из великих стихотворений, а одно из стихотворений, которое больше всего направляло мою жизнь.

Мисс Типпет: Вы можете сказать немного об этом?

Господин Гопник: Конечно. Он видел свой собственный эротический опыт и, в более широком смысле, смешанный и во всех смыслах испорченный эротический опыт, который есть у всех нас, как один из способов, которыми мы предлагаем духовный опыт — и я хотел бы вспомнить; У меня сейчас нет стихотворения передо мной — но точно сказать, что тем из нас, чей опыт трансцендентности коренится в наших плотских страстях, все еще есть место в «хлеву».По сути, это то, о чем говорится в стихотворении.

Мисс Типпет: Это замечательно.

Гопник: Основная идея состоит в том, что существует очень тесная тайная связь между всеми страданиями и радостями плотской любви и более истинными страданиями и радостями религиозного опыта.

Мисс Типпет: Справа. Одна вещь, которую я заметил, когда я начал читать всю вашу работу, также — вы говорите — вы размышляете по-разному о Библии и духовной жизни, о том, что является сверхъестественным и, как вы сказали, повседневным и рациональным, и о противоречиях. между этими вещами.И мне также казалось, что Дарвин — то, что думает о Дарвине, размышляет о Дарвине, ведет диалог с Дарвином — это настоящая тема для вас. И одна из вещей, о которых вы говорите, что вы пишете так привлекательно и что меня просто заинтриговало, — это то, как Дарвин придерживается этих понятий как «быстрого», так и «глубокого» времени.

Мистер Гопник: Да, я тронут тем, что вы это увидели, потому что для меня это была важная идея — вы знаете, как это бывает. Никто не заметил. [ смеется ] Да, я думаю, это правда.Одна из вещей, которая придает жизни Дарвина и его творчеству огромный, почти трагический пафос, заключается в том, что он осознавал — он остро осознавал это. Эволюция, биологическая эволюция действует и имеет смысл только в том случае, если вы способны открыть свой разум геологическому времени, невероятным просторам —

Мисс Типпет: Как вы сказали, «эта огромная бездна времени» — это то, как вы это написали.

Господин Гопник: Бескрайняя бездна времени. И вся суть Дарвина в том, что это происходит только в этих огромных временах, которые мы можем понять абстрактно, но не можем пережить.И наше собственное реальное существование происходит в этой крошечной, короткой вспышке молнии существования. И это включает в себя жизнь нас самих, наших близких и наших детей, в частности. И я рассказываю в книге о его опыте с его любимой дочерью, Энни, и — которая трагически погибла, молодой. И без вопросов —

Мисс Типпет: И какой отпечаток это оставил на нем.

Мистер Гопник: Да, и этот ритм, этот пафос, это напряжение между нашим реальным опытом общения с людьми, которых мы любим, и вещами, которые придают смысл нашей жизни, таким кратким, таким насыщенным — чем-то, что становится только более кратким и с возрастом становится все более упакованным и острым — на фоне этого кажущегося безграничного промежутка времени, который отвечает за наши особые формы и наши особые способности.Это своего рода пафос, который Дарвин прекрасно понимает. И мне кажется, что для духовного опыта современных людей — за неимением лучшего слова — важно, чтобы у нас было именно такое двоение в глазах. У нас должны быть двойные глаза.

Ms. Tippett: Это как бы перекликается с тем, что вы сказали минуту назад об Одене и таком взаимодействии, этой синергии между страданием и любовью и человеческой борьбой между красотой и ужасом, которая также присутствует в религии.И вы говорили об этом прекрасном отрывке из Дарвина, который я цитировал много раз, который относится к самому концу Происхождение видов , где он говорит: «В этом взгляде на жизнь есть величие, с его несколько сил были изначально вдохнуты в несколько форм или в одну, и пока эта планета двигалась в соответствии с фиксированным законом гравитации с самого простого начала, бесконечные формы, самые прекрасные и самые чудесные, развивались и развиваются. ” И вы указываете, что очень важно, что мы можем понять полноту этого отрывка, только если мы также посмотрим на его отрывки, где он говорит о жизни в данный момент.Он говорит: «Мы с радостью созерцаем лицо природы. Мы не видим или забываем, что птицы, праздно поющие вокруг нас, в основном питаются насекомыми и семенами и, таким образом, постоянно уничтожают жизнь ». [ смеется ]

Мистер Гопник: Что ж, забавно, что — я думаю, вы понимаете эти отрывки особенно, если вы понимаете их как, по сути, письма к Эмме, его жене, которую он обожал и которая была верующей на протяжении всей своей жизни. И для меня, по крайней мере, некоторое эмоциональное давление в этих отрывках имеет смысл только в том случае, если вы рассматриваете это как его способ сказать ей: «Я знаю, во что вы верите, и я уважаю и люблю вас за то, что вы в это поверите.Вот что я знаю о мире. Вот то, что я знаю наверняка или почти наверняка, так это то, как на самом деле работает Вселенная. И вот почему это не должно угрожать вашим чувствам и не должно угрожать вашим убеждениям ».

Забавно, потому что моего старшего сына, моего единственного сына, мы звали Оден. Это его второе имя, Люк Оден, в честь Одена.

Мисс Типпет: Да, я где-то это видела. Чудесно.

Мистер Гопник: И если бы у нас был второй сын, я думаю, мы дали бы ему Дарвин как второе имя.Так что в нашей семье были бы Оден и Дарвин.

Мисс Типпетт: Итак, если я спрошу вас, как ваше изучение Дарвина и ваше почтение к Дарвину, как это влияет на ваше чувство религии, как вы ответите на этот вопрос?

Мистер Гопник: Что ж, это определенно влияет на мою манеру письма, потому что я всегда рассматриваю Дарвина как образец акта объяснения и аргументации; мораль, этика объяснения, может быть. Это влияет на мое собственное — я не хочу принижать себя, называя это религией.Но это влияет на мои собственные представления о Вселенной, потому что я думаю, что это демонстрирует возможность того, что вы можете полностью посвятить себя рациональному, если хотите, материальному объяснению существования, почему — как мы сюда попали, не будучи привязанными к сводный отчет о нашем собственном опыте. Вы можете поверить, что есть совершенно рациональное объяснение того, как мы сюда попали, но что вы никогда не сможете полностью рационализировать то, что мы здесь чувствуем.

В этом суть различия Дарвина между двумя видами времени.Это центральное место в видении Дарвина. И для меня, Криста, это всегда было, во многих смыслах, самым трудным для объяснения и труднее всего попытаться примирения, и я иногда отчаялся когда-либо сделать это должным образом. И это именно то, что любой, кто, как Дарвин, привержен науке, остро осознает пределы научного объяснения. Величайший философ науки 20 века Карл Поппер всегда говорил, что область науки мала и отличается; что существует огромная сфера человеческого опыта, который никогда не поддается научному объяснению.Это не означало, что это могло быть немедленно отнесено к сверхъестественному, но что существовали области того, что, за неимением лучшего слова — вы можете назвать это духовным опытом, нуминозным опытом, или иррациональным опытом, или просто опытом чувственности; все, что суммируется в рождественских гимнах, песнях, стихах, романах и спиричуэлс, и всех других способах организации нашего опыта — эти вещи не противоречат друг другу. И опять же, это центральное место в понимании Дарвина человеческого существования, и я думаю, что это центральное значение для любого человека.

Мисс Типпет: Вот что вы написали о Дарвине: «Дарвин разочаровал верующих на небесах, но он заново очаровал землян. Он думал, что нашел секрет жизни, но он знал, что ничто не может решить проблемы жизни. На это уходит все время, которое у нас есть ».

Мистер Гопник: Это подводит итог тому, что я считаю правильным. Он действительно был уверен, что открыл секрет жизни. Он нашел причину изменения вида.Но ничто не могло объяснить загадки жизни. И я думаю, что мы живем в этом двойном опыте.

Мисс Типпетт: Это также путаница, которая часто приводит нас к религиозной части жизни и вещам, которые религия приносит в мир, таким как община, ритуалы, тексты и учения.

Мистер Гопник: Учения и практики и — я думаю, это одна из вещей, которые — это забавно, Криста, я просто недавно о чем-то писал, потому что сейчас пытаюсь написать книгу мемуаров. о приезде в Нью-Йорк в 1980-х и на что это было похоже.И одна из вещей, которая пришла мне в голову, заключалась в том, что в те годы я был в мире искусства. Я тусовался, получал степень по истории искусств, дай Бог, и все такое. И самое странное в этом то, что я тогда понял, что понимание современного искусства действительно было похоже на религию, поскольку это было практикой до того, как стало догмой: вы никогда не сможете этого понять, если поймете, как одна картина меняет другую, как кубизм создал экспрессионизм, который создал сюрреализм, и так далее; что это была практика устного перевода.

И я думаю, что это то, что еще недостаточно хорошо понимается, что религия приносит нам не догму, а практику. Это приносит нам богатство. Это очень важно, и это то, что идея духовной практики полностью совместима с идеей крайне скептического отношения к догме; что эти две вещи не находятся в состоянии войны. Они могут быть в напряжении, как и многие богатые вещи в нашей жизни, но они не воюют.

[ музыка: «Загробная жизнь» Джона Хопкинса ]

Мисс Типпетт: Я Криста Типпет, а это О бытии . Сегодня с Адамом Гопником The New Yorker .

[ музыка: «Жизнь после смерти» Джона Хопкинса ]

Мисс Типпет: Эйнштейн рисовал — видел отголоски — он сказал, что чувство чуда лежит в основе лучших религий, науки и искусства, когда он видел эти вещи как, в их сердцах. , перекрываясь таким образом, разговаривая друг с другом.

Господин Гопник: Совершенно верно. Я думаю, что там, где наука и некоторые аспекты религиозности расходятся, наука требует, чтобы мы скептически относились даже к нашим любимым теориям. И есть аспект, есть такая сторона религиозной традиции, которая требует, чтобы мы спорили о них. Я сделал — перед Йом Кипуром в этом году я выступал с докладом в одной из местных синагог. Я недостаточно хороший еврей, чтобы быть уверенным, что Бог запишет мое имя в Книгу, но я думал: «Я здесь, я говорю.Я делаю свое дело, Боже. Не будь слишком суровым ». И одна из вещей, о которых я говорил, это то, что одно из моих любимых историко-художественных сокровищ — это так называемая Дармштадтская Агада, средневековая еврейская иллюминированная рукопись. Их не так много. И все это показывает, что евреи спорят по поводу текста. И это очень, как вы знаете, очень, очень важная часть еврейского образа жизни.

Мисс Типпет: Моисей поссорился с Богом. Это здесь.

Господин Гопник: Именно так.Если и есть что-то особенное в еврейской традиции толкования, так это то, что это традиция аргументации. Мы спорим с Богом. Мы спорим друг с другом. Спорим с текстом. И я думаю, что это действительно богатый способ размышления о той части веры, которая действительно во многом перекликается с тем, как мы читаем всевозможные великие книги, и с тем, как мы постигаем мир.

Мисс Типпет: В 2014 году вы написали статью, которая мне очень понравилась, в журнале The New Yorker , под названием «Больше, чем Фил.И в этой статье вы размышляли об иронии, с помощью которой мы можем спорить — и я говорю «мы» — я тоже — в образованных кругах о том, побеждает ли Бог или проигрывает, присутствует ли религия или нет. Но вы все же сказали, что есть откровенно презрительный тон в отношении веры, который появился относительно недавно за последние 20 лет.

Мистер Гопник: Да, я имею в виду, конечно, так называемые «новые атеисты», к которым я испытываю большую интеллектуальную симпатию, они более воинственны по своему тону. Тон имеет большое значение.Я думаю, что тон и темперамент имеют большое значение. Но я обнаружил, что одна вещь беспокоит — и, честно говоря, последствия этой статьи, которая, как я знал, будет спорной, как всегда, это то, что я пытался сделать Дело в том, что любой … даже самый жестокий рационалист всегда имел в рамках своей собственной практики, своего собственного воображения, своего собственного способа наслаждаться миром, у них всегда были особые, идиосинкразические иррациональности. Все мы делаем.

Мисс Типпет: И я должен сказать, что меня больше всего захватило в этом произведении, более тонкий, более устойчивый момент, я думаю, помимо битвы между новыми атеистами и религиозными, это идея, которая — и Вот как вы это сказали: «Современные люди тянутся к вере, когда практикуют сомнение, точно так же, как наши предки выражали сомнение, даже когда практиковали веру».

Мистер Гопник: Ага, тебе не кажется, что это правда?

Мисс Типпет: Да, это так, но, как вы говорите, принимает разные формы.Это очень плавно. Это очень плавно. Он не структурирован, как могла бы быть эта старая устоявшаяся вера.

Мистер Гопник: Верно, и это одна из вещей, которая, я думаю, всегда подчеркивается — чем угодно; люди веры или религиозные мистики — это то, что не может быть никакой истинной веры, не подверженной огромным осадам сомнений. Но я думаю, что в наше время те из нас, кто растет в сомнениях, кто принимает научный скептицизм как основную часть нашего мировоззрения, также снова и снова тянутся к веры, к духовной практике.

Моя сестра Элисон была привлечена в кризисный момент своей жизни, о чем она очень красиво пишет в The Atlantic Monthly , к практике буддизма, потому что она, казалось, предлагала духовные пути, которые были необходимы для ее жизни тогда, а затем обнаружила, что это снова возвращается к Дэвиду Хьюму и психологии, в которую она верила. Ранее мы говорили о том, насколько иррационально меня тянуло к музыке Рождества всю мою жизнь в литературе, и как способ утверждения или утверждения признание того, что у нас есть огромный опыт.

Мисс Типпет: Что ж, в статье, которую вы написали, опять же, есть прекрасный отрывок, в котором вы сказали: «Истинные рационалисты так же редки в жизни, как настоящие деконструктивисты на факультетах английского языка в университетах или настоящие бисексуалы в гей-барах. За всю жизнь, проведенную в рассадниках секуляризма, я знал, возможно, двух убежденных рационалистов ». Скажи еще об этом.

Мистер Гопник: Что ж, это возвращается к тому, что я говорил, что мы, как сомневающиеся, исповедуем веру, как наши верующие предки практиковали сомнение в своей жизни.Я помню, что это было очень … мой отец, как я уже сказал, категорически отвергал религию своих отцов, явный иудаизм, который он унаследовал. Наше еврейство было видно по отметкам ластика, которые были сильнее письма — самого письма. И он сказал мне однажды, когда мы были — когда я был ребенком, — сказал он, — мы переходили реку на машине. Он сказал: «Знаешь, я всегда читаю молитву, когда нахожусь в большом водоеме, реке или океане. Я всегда делаю.»

г-жаТиппет: [ смеется ] Верно.

Господин Гопник: И это осталось у меня. И у меня есть своя небольшая практика медитации. Каждый день я делаю 20 минут дыхания и погружения в себя. И в конце — и вы извините меня за это смущающее откровение, но я всегда — и я никогда не думал об этом, но на самом деле, я полагаю, это связано с моим отцом — я кланяюсь, в конце это четыре реки, которые имели наибольшее значение в моей жизни.

г-жаТиппет: Правда?

Мистер Гопник: Да, и мои дети думают, что уместно, это самая веселая вещь, которую они когда-либо видели в своей жизни, и они будут хихикать и подталкивать друг друга к этому. И это один из тех моментов, когда вы не против выглядеть нелепо, когда знаете, что выглядите нелепо, и надеетесь, что в долгосрочной перспективе это будет иметь для них какое-то значение. И я думаю, что могу быть более нелепым, чем большинство моих современников, но я думаю, что все мы в той или иной форме участвуем в этой нелепости, в некой форме иррационального ритуала, необходимого для нашего существования.

И в этом смысле я знаю очень и очень немногих радикальных рационалистов. Я практически ничего не знаю.

И я думаю, что это часть богатства современной жизни. И я думаю, что у нас есть право и лицензия на составление нашей практики из многих практик, которым мы подверглись и которые унаследовали.

Мисс Типпетт: Что ж, что я действительно ценю в том, как вы размышляете об этом и пишете об этом, так это то, что вы делаете, вы говорите о синкретической смеси ритуалов, которую мы придумываем, как современные люди, но вы делаете это. — в этом есть нежность.Что бы мы ни пытались решить в себе и в человеческом опыте, по самой своей природе то, что мы делаем, не имеет полного смысла, но все же имеет смысл. А вы сделали…

Господин Гопник: Путать, ага. Я пытался подчеркнуть, Криста, что весь религиозный опыт, насколько мы можем его понять, не является чистым, подлинным, неподдельным. Христианство, которое практиковалось в 100 году, радикально отличается от христианской практики сейчас.Христиане не всегда любят это признавать, но это так. То же самое и с иудаизмом. То же самое верно и для всех великих религиозных традиций. Они изменились внутри себя, приняли окраску своего времени, темперамента и местного колорита, насколько это возможно. Поэтому любое представление об истинной, подлинной вере всегда ведет нас назад, к фундаментализму. А фундаментализм — это предательство разновидностей религиозного опыта, а не их утверждение.

Итак, я думаю, что если вы отец из Нью-Йорка, когда вашим детям исполняется 13 лет, случается, что вы проходите год бар-мицвы или год бат-мицвы.И вы не можете не улыбнуться, когда видите отчаянные способы, которыми люди пытаются примирить очень древнюю и сложную религию иудаизм с современным материалистическим, конкурентоспособным Нью-Йорком.

Мисс Типпет: Справа. [ смеется ]

Господин Гопник: И часто это бывает крайне комично — масштаб приглашений, характер торжеств и так далее. Но вы также признаете, что в этом есть что-то принципиально здоровое, что наша задача как людей — найти новые способы переосмысления нашего чувства духовной практики, нашего чувства существенного, необходимости иррационального ритуала способами, адаптированными к их времени. .И я думаю, что это красивее, чем абсурд, хотя иногда и абсурдно.

Мисс Типпетт: Вы говорили — вы говорили о бар-мицвах Верхнего Вест-Сайда, когда 13-летние подростки интерпретируют свои тексты в приемлемую редакционную статью NPR. Но также вы — вот этот момент, и я снова возвращаюсь к той пьесе «Больше, чем Фил», где вы говорите о том, как самые твердые рационалисты, люди, которые так себя определяют, все равно «полируют меноры или украшают их. Рождественские елки, медитируйте на великое запредельное, произнесите безмолвную молитву, зажгите свечи.В конце вы говорите о том, что они ходят на службу и рано уходят, но вы сказали: «Вы узнаете их по лицам; они плаксивые в тылу ».

Мистер Гопник: Да, ну, я думаю, это самооценка, во всяком случае. Это то, что я остро осознаю, когда мы идем на службу в Сочельник, и делаем это с чистой совестью, потому что моя жена —

.

Мисс Типпет: лютеран.

Мистер Гопник: Но в любом случае я всегда осознаю, что я плаксивый в спине, и не стесняюсь этого.

[ музыка: «Вароша» Хаушки ]

Мисс Типпет: Вы можете послушать еще раз и поделиться этим разговором с Адамом Гопником на нашем веб-сайте onbeing.org. Я Криста Типпетт. О Бытии продолжается мгновенно.

[ музыка: «Вароша» Хаушки ]

Мисс Типпетт: Я Криста Типпет, а это О бытии . Сегодня беседа с необычайно мудрым и лиричным штатным писателем New Yorker Адамом Гопником.Мы говорим об иронии духовной жизни в светскую эпоху через призму его многочисленных увлечений, от воспитания детей до искусства и науки. Он также написал введение к книге под названием The Good Book , в которой писатели, эссеисты и активисты, не известные как религиозные мыслители, размышляют над своими любимыми библейскими отрывками.

Ms. Tippett: В этом предисловии вы написали к этой книге под названием The Good Book даже первую строчку: «Как мы будем петь песню Господа в чужой стране?» который взят из Псалмов, и «А как нам читать Библию в светскую эпоху?» — есть что-то в том, как вы ее написали, и я не знаю, было ли это намеренно, где даже на языке, который вы используете, это своего рода иллюстрация того факта, что вопросы и словарный запас этой книги, что угодно вы думаете об этом, продолжайте иметь это — быть привлекательным и уместным в некотором роде.

Мистер Гопник: Да, я хотел такой ритм. Я хотел ощутить этот ритм Якоба, версии короля Иакова, потому что я думал, что это путь к нему. Во введении к The Good Book я хотел сказать, что перед нами стоит не столько вопрос: «Следует ли нам продолжать читать эти истории?» Мы продолжаем читать эти истории. Это не «Должны ли мы и дальше вдохновляться псалмами?» Нас вдохновляют псалмы. Мы изучаем искусство итальянского Возрождения.Это часть нашего общего наследия. Было бы нереалистичным сказать, что мы будем рационализировать себя, исходя из этой стороны нашего наследия. Вопрос в том, как вы к этому подойти?

Мисс Типпет: Да, как мы это делаем?

Гопник: Как мы это делаем?

Мисс Типпетт: Там также есть кое-что, что перекликается с тем, что мы сказали минуту назад, это для вас — и я с вами в этом, что когда люди думают о том, что интересно в религии, человечество такое — столь же завораживающе, как божественность, и столь же центрально.

Господин Гопник: Думаю, это правда. В чем особенное качество или достоинство, если хотите, еврейского мифа, библейского мифа? И это именно люди. Это люди, незабываемые люди, занимающиеся…

Мисс Типпет: Настоящие — и реальные люди, такие ущербные, такие всесторонние и неполные.

Мистер Гопник: Это Иов кричит на своего Бога. Это Давид и Саул. Есть ли более глубокие отношения?

Мисс Типпет: Ага, Джейкоб.

Мистер Гопник: Вы узнаете ребенка, у которого есть все возможности, и царя, который знает это, ненавидит и любит его одновременно. Сколько отношений это описывает? Все это — и я думаю, это относится к Евангелиям, то, что делает Иисуса — я подробно написал об Иисусе. Будь то вымышленный персонаж или хорошо известный игрок, одна из вещей, которые делают его таким захватывающим, — это его огромное нетерпение по отношению к окружающим его людям и его почти беззаботная мораль: «Не беспокойтесь так сильно о том, кто позаботится о вас. .Цветы не волнуйтесь. Не волнуйся так сильно. Будь — не стесняйся ». Или: «О, не имеет значения, что вы берете в рот, важно только то, что выходит из вашего рта». И вы можете просто видеть всех вокруг: «Что он сказал? Что он только что сказал? » И я думаю, это сложно; это способность создать убедительный характер в самом глубоком смысле этого слова. И то, что делает характер, характер, — это противоречие. А Библия полна людей, персонажи которых очень противоречивы.

г-жаТиппет: Между прочим, включая Бога.

Гопник: Включая Бога; прежде всего, Бог, который здесь как доброжелательный пастырь, а также как жестокий демиург; кто там во всех этих смыслах. И это одна из вещей, о которых я говорю во введении: из всех этих персонажей, всех этих противоречивых персонажей, характер божественного является наиболее противоречивым и, следовательно, в некотором смысле наиболее убедительным.

Ms. Tippett: Итак, ваши дети — ваша любовь к своим детям, ваша жизнь с детьми, вопросы, которые они вызывают в вас, размышления, которые они пробуждают в вас, — также проходят через все ваше письмо.Вы также написали … прекрасно написали о детях и о том, что философы называют «проблемой сознания». [ смеется ] Я думаю, что дети также по-новому возвращают нас к философским и теологическим вопросам, и я хотел бы просто услышать об этом.

Мистер Гопник: О, все время. Я из тех людей, для которых момент появления детей был настолько близок к религиозному опыту, насколько я надеюсь. Мне повезло, что это случилось дважды.Отчасти из-за чуда сознания вы внезапно — вымышленное существо, ребенок, который родится, становится настоящим человеком. И вы смотрите в эти глаза, и вы говорите: «Эти глаза смотрят на меня, и эта маленькая голова в своей шерстяной шапочке полностью вмещает мир, как моя голова вмещает мир». Это потрясающая вещь. Вы никогда не дойдете до конца.

Но, я думаю, верно то, что вы можете проникнуть в суть человеческого опыта, наблюдая за своими детьми.Однажды я написал эссе под названием «Смерть рыбы», которое было…

Мисс Типпет: Да, я знаю. Я читаю это. [ смеется ]

Гопник: На первый взгляд — я всегда говорю, что хорошие эссе должны иметь видимый объект и скрытый предмет. Что ж, очевидным объектом этого эссе была рыба Блюи, моей пятилетней дочери Оливии.

Мисс Типпет: Золотая рыбка, которая на самом деле не была золотой рыбкой.

Mr. Gopnik: Золотая рыбка, которая на самом деле не была золотой рыбкой, а на самом деле заменяла собаку, которую мы получили намного позже, умерла.И мы решили пойти на то, что моя жена назвала «полное Vertigo », в честь фильма Хичкока, и заменить этого синего рыбы другим синим, не сказав Оливии. Конечно, она сразу почувствовала, что это не та рыба, и была убита горем. Она была убита горем. И в то же время мой сын Люк был на пять лет старше, и он осознал проблему сознания. И он все время спрашивал меня: «Что чувствует Блюи?» — рыбка. «Знал ли он, что он жив, чтобы в каком-то смысле знать, что он мертв? Сознавал ли он когда-нибудь, что жив? »

Это глубокие вопросы.И то, что я понял, наблюдая за горем Оливии из-за маленькой рыбки, которая, вероятно, никогда не осознавала полностью в нашем понимании и которая определенно была не более сознательной, чем камбала, которую мы ели на обед, — это то, что цена человеческого сознания — это знание о смертности. Это как раз та цена, которую мы за это платим. У нас есть этот необыкновенный дар знать, что мы живы, и цена, которую мы платим за это, — это знание того, что вещи умирают, как это почти не делает ни одно другое существо. И я был просто ошеломлен этим, сидя с Оливией однажды ночью в этом абсурдном горе по крохотной синей рыбке, и я понял, что это было уравнением человеческого существования.

Мисс Типпетт: У нас с вами есть любимые дети примерно одного возраста, молодые люди сейчас, учатся в одном колледже. И я сейчас много думаю о — вы говорили о тайне этого реального человеческого существа перед вами, которое несет вместе потери и празднование — назад к Одену, назад к Библии — тайне того факта, что эти люди вы родили и вырастили этих удивительных незнакомцев; что вы продолжаете их открывать, и они продолжают проявляться способами, которые, как вам кажется, не имеют к вам никакого отношения, это так замечательно.

Мистер Гопник: Вы никогда не забудете, что это не тот человек, которого вы любите и за которого готовы отдать свою жизнь; это много людей, и они продолжают обращаться к вам по-новому. А дети совершенно те, кем были всегда, и совершенно новые. А потом происходит ужасная вещь, Криста — это не ужасно, это прекрасно; но это также ужасно — вы говорите себе: я не могу представить день, когда ребенок уйдет из дома, потому что вся моя жизнь в течение 20 лет была построена вокруг ежедневных обменов с этим человеком.В основном это то, чем я занимаюсь. Я работаю, пью кофеин и разговариваю с Люком. Это были три вещи — и Оливия, моя младшая дочь. В этом вся моя жизнь.

А потом они ушли. И это вас совершенно сбивает с толку. И тогда вы, конечно же, понимаете, что сделали то же самое со своими родителями. И промежутки между текстовыми сообщениями и разговорами становятся немного более длинными с каждым днем, и вы трогательно благодарны, когда звонит телефон, и это ваш ребенок, и что они действительно хотят поговорить с вами о чем-то — обычно поздно ночью, и они их тронуло стихотворение, или они отчаянно нуждаются в совете или в чем-то еще.И вы понимаете, что в этом сила ваших отношений, именно в том, что промежутки между телефонными звонками становятся длиннее, а не короче.

Мисс Типпет: И для этого вы их вырастили, верно? На самом деле мы воспитывали их не для того, чтобы они были нашими великими детьми, а для того, чтобы выйти в мир и жить своей жизнью.

Господин Гопник: И не быть нашим иждивенцем, и, надеемся, не чувствовать нашу боль. И в конечном итоге мы хотели, чтобы у них были такие же отношения с нами, как у нас чаще всего с нашими собственными родителями, что является отношением безграничной жалости и терпения, верно?

г-жаТиппет: Верно. [ смеется ]

Мистер Гопник: [ смеется ] Это все, о чем мы можем попросить.

[ музыка: «Я не трачу на тебя слезы», Пауэл ]

Мисс Типпетт: Я Криста Типпет, а это О бытии . Сегодня с The New Yorker ’s Adam Gopnik.

[ музыка: «Я не трачу на тебя слезы», Пауэл ]

Мисс Типпет: Вы писали о воссоединении семьи, и — я думаю, это было недавно.И вы использовали эту очень запоминающуюся фразу, которую я хотел попросить вас выделить: «разница между теми из нас, кто растет, и теми из нас, кто стареет». И я думаю, что то, о чем вы говорили, является частью этой динамики для вас сейчас, но не могли бы вы сказать еще немного о различиях между ними?

Господин Гопник: Да, спасибо, Криста. Я написал об этом три месяца назад, четыре месяца назад. Мы воссоединились большой семьей. Я вырос в огромной семье из шести детей.И одна из вещей, которая поразила меня на этот раз, когда мы были там, это то, что почти все в возрасте до 35 лет все еще растут. Они открывают. Они сами себя находят. И вы посмотрите на них, они выглядят лучше, и они больше похожи на себя, чем раньше. И все мы, находящиеся по ту сторону этого, стареем [ смеется, ] и с подозрением смотрим друг на друга — становимся немного пухлее, немного поседее, немного лысее, немного более плоскими.

Но что хорошо в этом, я обнаружил — я настаиваю, — хотя это правда, что те из нас, кто находится на этой стороне, просто стареют, а не растут, с каждым воссоединением семьи — у нас они случаются каждые десять лет или около того — вы понимаете, что граница молодости отступает.И, как я уже сказал, я думаю, что это должно быть четвертое измерение, потому что там работает какой-то странный принцип, который означает, что люди нашего возраста никогда не выглядят старыми, даже если мы знаем, что стареем. Не знаю, как это объяснить, но думаю, что это правда. И я думаю, что милосердие, если не благодать, заключается в способности признать это — опять же, ту же дуальность, которая не удалена на миллион миль от двойственности Дарвина, от двойственности непосредственного времени и долгого времени. В данном случае это созревание против смертности.Молодежь до 35 лет приближается к зрелости. Мы, зрелые, приближаемся к нашей смертной точке. И мы должны принять это с максимальной благодатью, которую мы можем вызвать. А это непросто.

Мисс Типпет: Давайте вернемся немного назад к этой духовной материи, которую мы на самом деле никогда не оставляли. Мы только что прошли по нему чудесным маршрутом. Я думаю, что для вас важно — как бы мы ни жили с этим, или говорим об этом, или просто показываем это нашим детям, мы не делаем это слишком легким для себя.Вы используете такие фразы, как «фальшь веры», «бессмысленность сомнения», «мягкий» универсальный гуманизм, которые, как я замечаю, представляют собой метафоры плохой текстуры пищи… [ смеется ]

Господин Гопник: Как вы знаете, я очень люблю поесть. Я повар.

Мисс Типпет: Это тоже способ — да. [ смеется ] Да, я думаю, это важно.

Мистер Гопник: Итак, когда я ищу что-то действительно интуитивное, это всегда еда.

Мисс Типпет: [ смеется ] Мутный, тусклый, тусклый — просто скажи немного об этом.

Мистер Гопник: Ну, я не помню точного контекста, в котором я это писал, но думаю…

Мисс Типпет: О, они из разных мест. Я собирал эти метафоры плохой текстуры еды.

Гопник: Справа. О, хорошо. Я думаю, что — я написал целую книгу под названием The Table Comes First , которая была просто посвящена духовной стороне обжорства.Одна из проблем, Криста, я думаю, и, может быть, если я могу так выразиться, заключается в том, что те из нас, кто искренне придерживается откровенно светского, скептического и научного взгляда, но тем не менее очень уважают великое царство опыта, которое — назовите это как хотите, духовная восприимчивость, как бы мы это ни определяли — состоит в том, что мы не хотим просто становиться слабыми синтетическими мыслителями. Мы не хотим просто говорить: «Ну ладно, все идет. Если тебе это нравится, действуй ». Это похоже на плохую дисциплину за столом.Но в то же время мы не хотим — мы хотим сказать таким людям: «Эй, подождите секундочку. Вы не получите ни секунды, цитируя свое сомнение, когда что-то не так с вашей верой; вы должны быть готовы признать противоречия в своем собственном вероисповедании ». И я думаю, что это то, о чем я говорил в этих разделах, я думаю, что мы должны укрепить нашу собственную веру.

Есть — в жизни есть просто несоизмеримые убеждения. Было бы хорошо, если бы люди с в основном примирительным складом ума поверили, что мы всегда можем примирить все разновидности веры, религиозного опыта, научного понимания, а мы не можем.Мы не можем. Это не одна из возможностей, которые нам открыты, и мы должны быть твердыми и ясными в этом вопросе. Это не означает, что мы не можем практиковать толерантность как можно дольше и дольше, но мы не можем делать вид, будто все мы в конечном итоге верим в одно и то же. В конце концов, мы не все верим в одно и то же.

Мисс Типпет: Да, и именно здесь я думаю, что ваш акцент на тоне полезен, потому что у вас есть скептицизм, а не скептицизм; вы видите напряжение в толерантности, и я действительно — я с вами в этом, что мы не хотим мира без страсти, и мы не хотим мира без убеждений, и что есть своего рода творческое напряжение в настаивая на терпимости, и это как бы то, как мы это делаем и как мы сохраняем эту целостность.

Mr. Gopnik: Одна из величайших вещей в современной цивилизации, одна из величайших вещей, если можно так выразиться, в либеральной цивилизации — и я либерал прежде всего. «Либерал» для меня — это позитивный, конструктивный, агрессивный термин, потому что он относится к очень радикальному и революционному набору убеждений. И среди этих убеждений есть вера в то, что у вас может быть подлинное несогласие, страстное, глубокое несогласие, и все же включать эти виды страсти и глубоких разногласий в широкую ткань терпимости; что быть терпимым не означает быть слабовольным или вялым и говорить: «Ну что ж, у них — у всех есть своя точка зрения, и не имеет значения, фундаменталист вы или секулярист.”

Мисс Типпет: Верно, вот почему вы не хотите, чтобы толерантность была мягкой, нечеткой или жидкой.

Господин Гопник: Именно так. Точно. Толерантность — это не тупая доктрина, это доктрина поэтапно. Там сказано, что тебе есть место за столом, но у тебя другая диета, чем у нас. И это … это, я думаю, такая ясность, я думаю, ужасно важна. И это такая ясность, которую я бы противопоставил выдумке, которая притворяется, будто не существует реальных и жизненно важных различий между тем, во что верят люди; что мы не можем просто постоянно ассимилировать радикально разные взгляды на мир в одну общую тупую субстанцию.Однако это не означает, что мы не можем растянуть ткань допуска — если хотите, таблицу допусков — и сделать ее настолько длинной, насколько это возможно.

Мисс Типпет: Замечательно. Я думаю, что хочу прочесть еще пару красивых предложений из предисловия, которое вы написали к The Good Book , о морали, которая становится очень сложной, когда мы говорим о ней публично. Вы сказали: «Ни одна моральная идея, достойная сохранения, не была потеряна, поскольку идея Бога уменьшилась.Но затем, несколькими предложениями позже, вы также говорите: «Парадокс в нашей истории состоит в том, что обновление гуманизма происходило чаще всего, и самые захватывающие вопросы задавались ему, когда мы пересматривали старые истории и задавали им новые вопросы. . »

Мистер Гопник: Да, я попытался сказать в этом разделе, что есть много способов, много героических этических систем, которые построены на основе неверия. Так строит свою этику Джон Стюарт Милль и многие другие великие мыслители.Так что мы не обязательно что-то теряем. Но в то же время — это то, что, я думаю, вы никогда не сможете сделать достаточно: атеизм, неверие, может быть фактом о мире, но гуманизм — гуманизм — это то, что мы изобретаем. Это то, что мы делаем. Это набор наших ценностей. Так же, как утверждение Бога не дает вам системы ценностей, отрицание Бога также не дает вам системы ценностей.

Эти системы мы должны сделать сами. И мы делаем их, как мы говорили все это время, обычно обращаясь к старым.Мы не в состоянии сделать все самостоятельно. Итак, мы возвращаемся к этическим системам и системам ценностей, которые унаследовали, будь то версия буддизма моей сестры, моя собственная версия веры Рождества — что бы это ни было, мы возвращаемся к ним и переделываем их. Мы их допрашиваем. Мы переделываем их, чтобы найти в них ценности, которые придают смысл нашей жизни и смысл нашим «поколениям» в библейском смысле. В конце концов, мы можем оказаться во Вселенной сами по себе, но мы не новорожденные на Земле.Мы произошли от длинных очередей людей, задававших похожие вопросы. Вы можете одновременно и страстно придерживаться этих двух убеждений.

Мисс Типпет: Замечательно. Позвольте мне просто спросить вас об этом в заключение. Минуту назад мы говорили о разнице между теми из нас, кто растет, и теми из нас, кто стареет, и я думаю, что вы, как и я, даже несмотря на то, что мы очень молоды и полны сил, все еще чувствуете, что мы находимся в этом … мы стареем, и это увлекательно. Было ли что-нибудь о … когда вас попросили написать эту главу о Библии, было ли что-нибудь в том, что вас удивило, возможно, это был ваш подход к этому, которого не было бы в ваши 20 или вам 40, о чем вы знали?

г.Гопник: Ой, черт возьми. Это большой вопрос, и мне нужно на мгновение задуматься. Когда я перестал расти и начал стареть, я думаю, что вы становитесь — это вряд ли мое первоначальное понимание — вы остро осознаете скорость течения времени. Я прекрасно понимаю, что, когда сейчас пишу о 1980-х, которые мне кажутся вчера, я пишу о потерянном историческом периоде, о времени, которое для моих детей было столь же далеким, как 1940-е были для меня, когда я рос. И я думаю, что вы становитесь — я не знаю, могу ли я это хорошо выразить, Криста — вы становитесь больше озабочены описанием текстуры опыта, прежде чем он исчезнет, ​​чем формированием необходимого опыта для вашего собственного времени.

Может быть сложно, как это повлияет на ваш подход к написанию Библии, но если здесь есть какая-то связь, я думаю, что это способ сказать: «Послушайте, вот правда. Люди читали эти книги и смотрели на картинки, которые эта книга вдохновляет, и слушали музыку, которую эта книга вдохновляет, примерно столько же, сколько были люди ». Эта правда сама по себе правда. Что бы вы ни делали из всех сопутствующих религиозных, сверхъестественных заявлений вокруг этого, правда о человеческом взаимодействии, в данном случае со Священным Писанием, сама по себе важна.

И это не так — это восприятие, возможно, Криста, не полностью отделено от вашего восприятия того, что время бежит. И попытка засвидетельствовать свой собственный опыт — это настолько близко, насколько это возможно — свидетельствовать о своем собственном опыте точно, полно и страстно — примерно настолько близко, насколько вы можете надеяться добраться до написания новой главы в текущей книге.

Мисс Типпетт: Это цитата из предисловия Good Book : «Ураганы сомнения и веры, переживаемые как аргументы и искусство, — это музыка нашей жизни.”

Мистер Гопник: Это выражает гораздо более эпиграмматически то, что я изо всех сил пытался сказать.

Ms. Tippett: Это довольно красивый способ выразить то, что вы говорите. [ смеется ]

Мистер Гопник: Это говорит больше — вот почему я писатель, а не оратор, потому что это выражает гораздо более афористично то, что я изо всех сил пытался сказать в последние несколько минут. Джона Апдайка однажды спросили, почему — я думаю, для рекламы, вроде рекламы виски или чего-то безумного — почему мы здесь? Зачем мы живем? Звучит нелепо, но у него был мгновенный ответ.Он сказал: «Мы здесь, чтобы воздать хвалу». Мы здесь, чтобы воздать должное. Все наше религиозное учение и весь наш духовный опыт можно подытожить в этой концепции: мы на земле, чтобы возносить хвалу.

И мне нравится эта идея. И, конечно же, одна из вещей, которая делает работы Апдайка такими трогательными даже сейчас, заключается в том, что они в значительной степени были посвящены — не обходились без ужасов существования, но в значительной степени были посвящены воссозданию сиюминутных радостей обычного опыта. И его духовность была, по сути, предопределена с точки зрения воссоздания, кристаллизации экстатических моментов жизни.И если у меня есть вера, то она где-то в этом порыве.

[ музыка: «Где грязь встречается с водой» по кодам в облаках ]

Мисс Типпет: Адам Гопник — штатный автор журнала The New Yorker . Он является автором нескольких книг, в том числе Paris to the Moon , Angels and Ages, и, совсем недавно, At the Strangers ’Gate: Arrivals in New York . Он также написал предисловие к книге The Good Book , редактором которой является Эндрю Блаунер.

[ музыка: «Где грязь встречается с водой» по кодам в облаках ]

Персонал: О Бытии : Крис Хигл, Лили Перси, Мэрайя Хелгесон, Майя Таррелл, Мари Самбилай, Малка Фенивеси, Эринн Фаррелл, Джилл Гнос, Лорен Дордал и Гизель Кальдерон.

[ музыка: «Далекие уличные фонари» по кодам в облаках ]

Ms. Tippett: Наша прекрасная музыкальная тема написана Зои Китинг. И последний голос, который вы слышите, поет наши финальные титры на каждом шоу, — это хип-хоп исполнитель Lizzo.

О бытии был создан в American Public Media. Среди наших партнеров по финансированию:

Институт Фетцера, помогающий заложить духовную основу для любящего мира. Найдите их на сайте fetzer.org.

Фонд Каллиопея, работающий над созданием будущего, в котором универсальные духовные ценности лежат в основе того, как мы заботимся о нашем общем доме.

Фонд семьи Джордж, в поддержку проекта «Гражданские разговоры».

Фонд Генри Люса в поддержку переосмысления общественного богословия.

The Osprey Foundation, катализатор силы, здоровья и полноценной жизни.

And the Lilly Endowment, частный семейный фонд из Индианаполиса, занимающийся интересами своих основателей в области религии, развития общества и образования.

«

У чужих ворот» рецензия Адама Гопника — стилиста прозы из Нью-Йорка | Автобиография и мемуары

^« Я никогда не пробовал кокаин», — признается Адам Гопник в своих последних мемуарах. «Не думаю, что мне даже предлагали кокаин.Или, может быть, я был таким тупым, что не знал, что мне предлагали кокаин ».

С таким признанием читатели сделают вывод, что панк, выдержка, вспышка и излишество будут отсутствовать в этом описании Нью-Йорка 1980-х годов. В кроссовках на ногах и Стингом на своем Walkman бывший я Гопник отправляется в город, уверенный в том, кто он и что он проглотит: в основном шампанское, а также много вин долины Роны в сопровождении Гершвина. Мы надеемся, что эта алхимическая смесь позволит ему проявить себя таким, каким он был в Нью-Йорке: «какая-то странная смесь Э.Б. Уайта и Лоренца Харта».

В каком-то смысле гопник преуспел. Его преданные читатели знают, что он — возврат к прошлому, когда это имеет значение, — сторонник и возродитель эссе. На протяжении многих лет он использовал форму, чтобы исследовать множество тем для жителя Нью-Йорка, от контроля над оружием до cronut, троллопа, атеизма и Джозефа Корнелла. Он оживил и наполнил свою работу музыкальностью, отчасти потому, что Гопник, по его собственному признанию, является «фетишистом предложений — торговцем эпиграмм, а иногда даже сборщиком афористов», что могло бы объяснить самосознание и безупречное мастерство. его конструкции.

Предложения гопников встраиваются в параграфы, являющиеся архитектурными подвигами.

Предложения гопников выстраиваются в параграфы, являющиеся архитектурными подвигами. В его Paris to the Moon , отчете о годах его работы корреспондентом во французской столице, его мысли кружатся и исследуются и останавливаются в конце абзаца, иногда со стратегическим грохотом, иногда с отметкой, похожей на свет. как мягкий отпечаток лапы какого-то неожиданного животного. Он в своих лучших проявлениях наблюдал за работой экзотических существ Парижа конца 20-го века.Как культурный переводчик, его высказывания о французской культуре были изящными и взвешенными на жизненном опыте — в отличие от путевых заметок.

Врата незнакомца начинаются намного раньше. Он прослеживает его путь в Нью-Йорк от комфортного монреальского воспитания до очень маленькой квартиры с коробкой из-под обуви, прозванной Голубой комнатой, которую он делит со своей новой женой Мартой, а также запеченных тараканов, добытых из печи с тремя конфорками, которую он использует для готовить грандиозные французские блюда.После неудачной работы в Frick и MoMA, Гопник поделился своими знаниями как начинающий искусствовед на страницах журнала GQ. Именно здесь с помощью Марты он придумывает фразу из двух слов, которую цитирует, взрывает и выставляет на обозрение в магазине. Блуждая по Barney’s, он видит свое собственное творение, «Chiaroscuro Chic», и впервые испытывает «подлый восторг от того, что слова попадают в цель». Это намек на то, как искусство и коммерция Нью-Йорка соблазнительно сочетаются друг с другом.

Нью-Йоркские мемуары заполняют стонущую библиотечную полку.Что отличает это усилие, так это хорошо проработанные предложения и бесспорный характер пути главного героя. Некоторые главы возникли в качестве устного вклада в коллективное повествование о Мотыльке и приобрели гладкий блеск мифотворческого анекдота — отполированный и украшенный осуждением. В воспоминаниях, которые он предпочитает передать, Гопник представляет себя человеком, который никогда не терпит неудач.

Гопник со своей женой Мартой Паркер… ее образ остается неизменным на протяжении всех его мемуаров.Фотография: Патрик Макмаллан через Getty Images

В GQ: «Им нужен был кто-то, чтобы редактировать страницы о моде, и, поскольку моя квалификация для этой работы была ровно нулевой, я ее получил». Когда он сближается с известным фотографом Ричардом Аведоном, он признает: «Опыт усыновления харизматическим наставником… не тот опыт, который получают каждый, кто приезжает в Нью-Йорк». Получив лофт в Сохо, он задается вопросом: «Почему нам дали золотой билет на небольшой, но красивый лофт со стабильной арендной платой?» Время от времени случаются подделки в сторону другого типа опыта.Когда вязкая жидкость вытекает из стены чердака, на мгновение кажется, что более сильные края Нью-Йорка проталкиваются внутрь. Но таинственные капли — это патока. Здание представляет собой старинную кондитерскую фабрику. В гопниковской версии своего прошлого сочится сладость.

В результирующих разделах показан самопровозглашенный «болтливый стилист», проклятый своим приятным материалом. Его предложения с легкостью становятся перегруженными. Книга — это рассказ о восхождении, но также и о праздновании Марты. Он смотрит на нее, пока она спит.Он описывает ее более запоминающиеся платья. Ее образ остается непоколебимым: здесь она плачет в поддержку, когда он выступает с докладами в MoMA; здесь она «осторожно протягивает руку, чтобы поставить мой стакан вне досягаемости репутации» на важном обеде; здесь она помогает ему с его пониманием моды. Странно найти человека, столь важного для мемуаров, которого — с изяществом, признательностью и любовью, но все же подталкивают — к статусу декоративной поддержки. «Я так рад», — восклицает Аведон Гопник, впервые встретив ее.»Я всю неделю думал: а что, если она лимон?» Гопник в какой-то момент шутливо заверяет нас: «Она обладает собственным ворчливым прозаическим стилем и обещает написать горькие мемуары, которые еще предстоит написать». Что, если?

Он также вынужден упомянуть «странную и слегка паническую обязанность» писать что-то об их сексуальной жизни, что вызывает вопрос: почему это долг? Кто этого требует? Поиск и расспросы, которые он без усилий давал другим предметам, полностью отсутствуют, оставляя на его место стильную уклончивость и отсутствие уязвимости.«Все, что я могу вспомнить с тех пор, — это бесконечное эротическое желание», — наконец пишет он. «Я не могу припомнить ни одного эротического акта». Вместо этого он сравнивает супружеский секс и реконструкцию гражданской войны.

Он берет с собой на обед Джозефа Митчелла из Нью-Йорка и расспрашивает его о секрете хорошего письма. После попытки оттолкнуть гопника парой юмористических ответов, Митчелл наконец уступает и предлагает замечательную фразу «дикая точность». В главе, которую он посвящает арт-сцене 80-х годов, Гопник частично восстанавливает эту точность и предлагает описания жизни галереи Сохо, а также такие продуманные объяснения, которые не часто применяются к работам Джеффа Кунса и Дэвида Салле.В конце концов, это было «то, что витало в воздухе» в 80-е. «Это были покупные, продуманные, изобретательно сфабрикованные холодные акты циничного воображения».

Когда он в мире искусства, Гопник вместо того, чтобы рассказывать самовлюбленные анекдоты, прислушивается и реагирует. Его аргумент в пользу современного искусства надежно элегантен. Ставить против него «всегда глупо», — пишет он, — «не потому, что все новое искусство хорошо, а потому, что где-то в нем лежит — нравится вам это или нет, хотите верьте, хотите нет — — психический образ своего времени».Вне его описаний успеха и материалов его семейной жизни снова проявляются сильные стороны Гопника. Он снова занимается расследованиями, отслеживая этот психический образ своего времени, своего собственного Нью-Йорка, всегда уверенный в своих открытиях.

• У ворот незнакомца: Прибытие в Нью-Йорк Адам Гопник (Quercus, 20 фунтов стерлингов). Чтобы заказать копию за 17 фунтов стерлингов, перейдите на сайт guardianbookshop.com или позвоните по телефону 0330 333 6846. Бесплатная доставка по Великобритании на сумму более 10 фунтов стерлингов, только онлайн-заказы. Телефонные заказы мин. p & p 1,99 фунта стерлингов.

BLAKE GOPNIK на арт.

AT THE FRICK, ТИТИАН КРАСИТ ПАРНЯ В КЕПЕ — И ЗАПУСКАЕТ ЗАПАДНОЕ ИСКУССТВО, КАК МЫ ЗНАЕМ

ЕЖЕДНЕВНЫЙ ПИК — это нарисованное Тицианом изображение человека в красной шапочке. примерно в 1510 г.Это последняя из моих недель фотографий, взятых из коллекции Фрика, которая сейчас находится во временном доме в старом здании Брейера в Уитни на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке.

Этот Тициан последний, но… что является полной противоположностью «наименьшего» ?: «Большинство»? «Лучший»?

«Высший» — вот что подойдет.

Это не только моя безоговорочно любимая картина в «Фрике», но я думаю, что она лучше, чем любая другая работа, представляет тот момент, когда сама концепция искусства в том виде, в каком мы ее знаем, зародилась на Западе.

Это «картина» или «портрет»? — это изображение человека, чье имя нам неизвестно, или изображение человека, имя которого нам не нужно знать, потому что важно то, насколько великолепно он выглядит на картине Тициана и насколько велика эта картина из него смотрит? Сам факт, что мы получаем удовольствие от картины, не зная, кто она или «от кого-то», говорит о ее статусе как того нового изобретения, которое называется «искусство».

Даже если (или когда) первые зрители этой картины знали имя ее натурщика, я думаю, что они также имели в виду или были склонны смотреть дальше его славы как предмета великого искусства.Томазо Какое имя стал «Тицианом».

То, как он нарисован, подтверждает этот статус. Краски, оставленные видимыми на этой картине, подтверждают ее искусственность, как искусство, даже тогда как иллюзионизм, которому помогает краска, подтверждает, что картина должна быть сделана — что она имеет какое-то естественное отношение к тому, каков мир. В каждом мазке есть своего рода необходимость, поскольку он выполняет свою работу по изображению, и это делает весь гамбит искусства одинаково необходимым.

Вы можете представить себе замену меча и мантии эпохи Возрождения на современный деловой костюм, не нарушая основ этой картины.Хотя это явно продукт одного конкретного момента в истории, он объявляет себя вневременным и побуждает нас покупать этот счет. Это не архаично и не дальновидно.

Почти ровно через пять веков после того, как Тициан создал эту картину, она все еще представляет то, как должно выглядеть западное искусство, в его самом простом и обычном виде, , .

Это изысканное, необычное достижение.

Для полного обзора прошлых фотографий посетите
блэкегопник.com / archive.

Навигация по политике российских сувенирных стендов с самым крутым клубным ребенком Москвы

Фотограф Алена Чендлер

Несмотря на резкий разрыв между имущими и неимущими, неустойчивую политическую ситуацию и дайвинг экономика, в России националистические настроения высоки. Даже среди тех, кто отклонился от строгих социальных ценностей, связанных с Россией, сохраняется приливная приверженность своей стране.Субкультуры бахромы с гордостью носят белый, красный и синий цвета своего флага и принимают не столь выдающиеся культурные стереотипы, облачаясь в спортивные костюмы Adidas и толстые кожаные плащи. Возможно, наиболее своеобразным примером этого феномена является Сима Саймон (также известная как Серафима Соловьева), социальная особа, глубоко любящая Россию. Девятнадцатилетнюю, красивую, шумную матрешку из Москвы, легко заметить: она похожа на гладкую фарфоровую куклу, совершенно безволосую и ходящую с тяжелой сутулостью.Она также местная личность в Instagram. Ее лента @saymonsima усеяна приверженностью стилю gopnik (внешний вид мужчин из низшего класса), который часто включает спортивный костюм, заостренные кожаные туфли, кепки газетчика и искусственные дубленки. Ночью она является участницей и лицом новой одержимой рэйвом и пьяной водкой группы российской молодежи, ответственной за скотобойня — или скотобойню — клубную вечеринку, в которой присутствует темное, тяжелое техно с примесью резких, громких басов. и смешаны с роботизированными, бредовыми фразами.(Сима и ее друзья посещают мероприятия начала 1990-х годов в виде пухлых ветровок, футболок с логотипами и пластиковых солнцезащитных очков.) ее курирование в Instagram намекает на обратное, даже если это шутка: время от времени появляются эпизоды с участием президента России Владимира Путина или русской православной церкви. В этом контексте среди селфи и скетчей это кажется шуткой, но она уверяет меня по электронной почте: она любит Россию.И на самом деле, чтобы доказать это, она соглашается встретиться со мной в магазин за сувенирами. Встречаемся на Красной площади, но ни у кого нет работающего сотового телефона. К счастью, Сима стоит особняком. Она сказала мне, что ее внешний вид — кожаное пальто, укороченные брюки, колготки в сеточку и лоферы — все это из центра мегастильской мекки секонд-хенд в Москве. Мы направляемся на Арбат, стерильный сувенирный магазин в стиле Диснейленда. Мы тащимся по тротуарам и под проходами — еще один вид скрытых кладов дешевых безделушек. Почти во всем есть отсылки к Путину — его лицо затмевает более традиционные вещи, такие как шали pavlovsky или ботинки valenki .Существует множество вещей, к которым прикреплено лицо президента: на цепочках для ключей и блокнотах изображена блестящая голова в виде шара, а на кружках — его кружка, обычно в темных очках или без рубашки, сидящая верхом на лошади. Футболки явно политические: он наклеен на футболку с надписью по-русски «Самый смелый из них», а на другой он изображен в виде карикатуры, отчитывающей других политических лидеров. Но до Арбата: Макдональдс. Между укусами я узнаю немного больше о Симе.В свободное от ночной жизни время Сима — серьезная студентка университета, учится на детского психолога. Она происходит из глубоко религиозной семьи и окончила религиозную школу. Она не питает никаких желаний по отношению к Америке. «Все круто, а Россия — дерьмо», — говорит она. «Но я люблю это дерьмо».

Выходим из McDonald’s и идем в сторону Арбата. Есть еще много принадлежностей Путина, но есть некоторые жемчужины, такие как пушистые шапки ушанка (предупреждение, Сима называет сделанными из чего-то «хуже, чем искусственный мех»), которые стоят примерно 6-7 долларов за штуку.Существуют футбольные шарфы для таких команд, как «Спартак» (Москва) и «Зенит» (Санкт-Петербург) — ценник в 9 долларов — и то и другое гораздо доступнее по цене, чем предметы в футбольном стиле, которые продают такие бренды, как Гоша Рубчинский или Vetements.